Знаешь, сколько опало во сне лепестков... - страница 6

, а добрая душа Гу Сяобэй взял и списал этот бланк у меня. Когда он с ручкой в руках переписывал мой бланк, мне он казался настоящим принцем. Ну а в результате на экзамене мой балл оказался самым высоким в истории школы, я по этому поводу немало убивалась, а вот Гу Сяобэю, как будто, хоть бы что, он только и делал, что утешал меня, словно только я одна попала в этот идиотский институт. Из-за всего папа чувствовал себя очень виноватым передо мной, поскольку это он, когда я заполняла бланк, без устали повторял: "Всегда лучше перестраховаться, всегла лучше перестраховаться". Ну вот я и перестраховалась, превысив проходной балл этого вуза более чем на сто баллов[10], нежданно-негаданно получив право на самую высокую стипендию — что-то вроде утешительного приза. Гу Сяобэй тоже стал получать такую стипендию. Кстати говоря, экзамены он сдал еще лучше, чем я. А еще с тех пор мое центральное положение в семье утвердилось окончательно, мама с папой теперь считают, что они у меня в долгу, в семье я теперь единственное солнце — прям как Ницше.

После поступления в институт мы превратились в образец для всех влюбленных, точнее говоря, образцом был Гу Сяобэй; если в глазах других людей Гу Сяобэй был прекрасным цветком, то я, безусловно, была лишь тем самым, во что он вставляется[11]. Потому что у меня совершенно мерзкий характер. Гу Сяобэй сам говорил, что ему никогда не приходилось беспокоиться о том, что я брошу его и уйду к другому, поскольку никто кроме него не выдержит мой крутой нрав. Я помню, в то время, когда мы встречались, я была особенно капризной, все время требовала луну да звезды с неба, а Гу Сяобэй всегда мне их доставал, и в результате мой характер становился все более невыносимым. Например, зимним пекинским утром, когда на улице минус двадцать, я заставляла его нестись в булочную, которая находилась далеко за пределами кампуса, чтобы он принес пирожков мне на завтрак. Каждое утро он, не говоря ни слова, с сияющей улыбкой ездил за ними на велосипеде, и каждое утро ровно в полвосьмого он ждал меня у дверей моего общежития — Биг Бен мог отдыхать. А я пока у себя причешусь, накрашусь, особо не торопясь, уже полдня пройдет. Если и впрямь дел нет, то все равно обязательно найду что-нибудь поделать, так что уже все мои соседки по комнате не могли дальше смотреть на это и говорили, что меня нужно просто расстрелять за такое. А когда я спускалась к Гу Сяобэю, он всегда давал мне пирожки и говорил: "Ты сначала подержи, согрей ручки",— и смотрел на меня, улыбаясь, словно ребенок. А потом он чихал, и когда он подносил руки к лицу, я видела, что после поездки на велосипеде его руки все были в трещинах от холода. Мне тогда его было очень жалко, и в это время я думала, что обязательно выйду замуж за Гу Сяобэя. Вместе со своей кроватью.

Когда я вышла, я еще была в мире своих воспоминаний. Открыв дверь в комнату, я услышала оглушительный звук, вся комната шумела и веселилась. Войдя внутрь, я увидела всех кого хотела и кого нет. Много народу сидело на большом диване в углу комнаты. В нашем институте особенно много сыночков разных высоких чиновников, они вечно соревнуются, кто больше умеет выделываться, иногда просто тошно смотреть на этих уродов. "Линь Лань, садись к нам," — кто-то позвал меня.

Пока я шла, я увидела Яо Шаньшань — нашу "мисс институт". Она сидела рядом с Гу Сяобэем, вся в украшениях, словно новогодняя елка. Гу Сяобэй почистил яблоко и отдал его Яо Шаньшань. Она сказала ему: "Разрежь на маленькие дольки, мне так кусать неудобно". Ни фига ж себе, она еще более капризна, чем я в свое время! Гу Сяобэй послушно, как и раньше со мной, разрезал яблоко на кусочки.

Тогда я и узнала, что Яо Шаньшань новая девушка Гу Сяобэя.

Я бросила взгляд на Вэньцзин, она мне многозначительно и сочувствующе улыбнулась. Я поняла, что хотели сказать ее глаза, которые и вправду умеют говорить: "Линьлань, на этот раз ты действительно в обломе".

Тех, кто ухаживал в нашем институте за Яо Шаньшань, набралось бы не то что поезд, а целая армия. В тот момент Яо Шаньшань представлялась мне в виде неприступной крепости, которую пытются взять штурмом эти несметные войска. Один боец пал, но на его место встает десять новых, весь институт из-за нее превратился в поле брани. Так что Гу Сяобэя вполне можно назвать счастливчиком — что ж, и полудохлому коту вдруг может мышиная королева попасться.