ЗНАК ВОПРОСА 1995 № 03 - страница 48

Как и у Булгакова, в культе Одина присутствуют огромный плащ, мертвые вещающие головы и кубок из черепа — из него должен выпить посвящаемый. Птица Одина — ворон. Как мы уже отмечали, она сопровождает Воланда в первых редакциях романа. Эвфемизмические имена северного бога — Игг («Страшный»), Хор («Высокий»), Гримнир («Скрывающийся под маской») — уже известные нам знаки Воланда. Тацит описывает Одина, как германского Меркурия, отмечая, что ему посвящен тот же день недели — среда. День, в который Воланд появился в Москве и сказал: «Меркурий — во втором доме…»

«Все будет правильно», — обещает Воланд. «Правильно» — по-гречески «орфос». Воланд, как мы помним, — смуглый. А многие исследователи мифов полагают, что имя «Орфей» восходит к омониму «орфос» — греческому слову («темный»). На этом основании теософы прошлого века делали вывод о том, что Орфей — выходец из Индии. Его почитали как «отца музыки»: Коровьев — «бывший регент и запевала». Орфей — в окружении зверей. Регент везде появляется в компании кота Бегемота. Орфей спускается в ад и зачаровывает его обитателей музыкой — даже Сизиф оставил свой камень! Хормейстер Коровьев-Фагот дезорганизует работу советского учреждения: «…помолчат минуты три и опять грянут…» А прощальный свист регента на Воробьевых горах?! «С корнем вырвало дубовое дерево», «выплеснуло целый речной трамвай…» Великолепная аллюзия на известные эпизоды орфического мифа: о деревьях, которые вырывали корни из земли и бежали, чтобы послушать музыку, а также о корабле «Арго», который сам сошел в морс, повинуясь звукам волшебной лиры. Смерть Орфея — его разорвали на части разгневанные женщины — и смерть Берлиоза: «… он прямо сказал, что Берлиозу отрежет голову женщина». Хорошо коррелирует с мифом и эпизод с ожившей на балу головой — голова Орфея, выброшенная на скалы, долгое время пророчествовала.

Орфей — цивилизатор Греции, боговдохновленный Учитель, принесший человечеству свет мудрости, идею мировой гармонии, первую космогоническую систему. Он облагородил культы, отменил кровавые жертвоприношения, учил о бессмертии человеческой души — умирающей и воскресающей. Теософы говорят о том, что Орфей принес свои знания из Индии, где его посвятили в тайные мистерии Востока. Много позднее Учитель был прочно отождествлен со своим учением — уже ранние философы-орфики утверждали его божественное происхождение, а мучительную смерть Орфея считали жертвой, принесенной человечеству. Но в булгаковском тексте играют отблески и других мифов. «Воланд широко раскинулся на постели». В другом месте: «Черный маг раскинулся на каком-то необъятном диване». И снова: «Воланд в сорочке сидел на постели». В Варьете маг восседает в кресле. Поразительное совпадение: «Бог этот обыкновенно изображался в удобной позе, полулежа или сидящим на троне…» — пишет уже известный нам Рене Менар о Дионисе — Вакхе.

Воланд — Вакх? В театре он появляется в маске: театральная маска — один из атрибутов веселого бога, изобретателя театра Священные животные Вакха — Диониса — черная пантера, тигр и рысь. Отряд кошачьих. Громадный черный кот Булгакова — пантера? Бегемот зачем-то рассказывает о том, как он «питался мясом убитого им тигра». А в другой главе кот сидит на тигриной шкуре. Вакх — великий путешественник, «бог-чужестранец». В каждом месте, где бог ненадолго останавливается, он учит жителей разводить виноградную лозу и понимать толк в вине. Воланд называет себя путешественником, а вино в романе льется рекой: извергаются фонтаны шампанского и коньяка, пьют фалсрнскос и цскубу, официанты несут над головой запотевшие кружки с пивом… «Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?» — спрашивает у своего гостя Воланд. Пьют водку, пьют абрикосовую, нарзан, воду и кровь: «Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья…»

«Мастер и Маргарита» — вакхический роман: праздник в Ершалаиме, вакханалия в писательском ресторане, потрясающее зрелище в Варьете, бал и полночный ужин у Воланда, разгром гастронома и ресторана… И даже шествие литераторов за гробом Берлиоза у Александровского сада. Рене Менар — о вакханалиях позднего эллинизма: «Особенно роскошно и великолепно устраивались шествия в Александрии».