Знак Вопроса 1998 № 02 Приложение - страница 19

НЕМНОГО ИСТОРИИ. Споры вокруг бессмертия души и тела начались не сегодня и не вчера. Еще Аристотель в трактате «О продолжительности и краткости нашей жизни» отмечал, что в вопросе этом еще много неясного. Честно сказать, мало что изменилось и за прошедшие тысячелетия. Лишь в последние годы, похоже, наметился реальный сдвиг в понимании роли смерти и бессмертия в биологии и медицине.

В самом деле, не считать же всерьез эликсиром долголетия кефир? Между тем основатель науки о старении — геронтологии — нобелевский лауреат Илья Мечников в свое время специально возил писателю Льву Толстому этот напиток, дабы тот убедился в его действенности. Однако, как вы знаете, и Толстой, и сам Мечников, хотя и прожили довольно долго, все же не стали благодаря кефиру бессмертными.

Как не стали ими и многие другие геронтологи. Всем ученым, как и неученым изобретателям рецептов вечной жизни, был уготован такой же конец, как и людям обыкновенным. Скажем, в 1946 г. смерть крупного советского геронтолога академика Александра Богомольца, опекавшего И. В. Сталина, была воспринята вождем народов как личное оскорбление: «Обманул, сволочь!»

На сегодняшний день существуют сотни различных гипотез старения, ни одна из которых не является общепризнанной. Правда, многие соглашаются, что наука все-таки не стоит на месте: средняя продолжительность жизни людей в нашем веке все-таки значительно увеличилась, не за горами уже и столетний рубеж.

ВОТ ВАМ И ТУФЕЛЬКА! Однако все эти годы ученых мучит один и тот же вопрос: «А почему, собственно, все-таки мы стареем? Нельзя ли остановить этот процесс?» Ведь еще в начале века было открыто, что некоторые живые клетки являются практически бессмертными. Например, изучая простейших, исследователи заметили, что в искусственной питательной среде они прекрасно делятся и развиваются, не оставляя трупов. То есть получается, та же инфузория туфелька живет вечно?..

Пристальный взгляд на проблему подтвердил первоначальное предположение. Например, американская исследовательница Барбара Будреф более 20 лет культивировала потомство одной-единственной туфельки. За это время через руки исследовательницы, которая только и успевала рассаживать потомство по чашкам с питательной средой, прошло около 15 000 поколений туфельки, и ни одна из них так и не умерла.

Лишь иногда с инфузорией происходило нечто неладное. Она начинала хандрить, прекращала нормально питаться, еле-еле шевелилась. Но потом преодолевала кризис, совершая внутри себя некую хирургическую операцию: под микроскопом было видно, как из клетки выбрасывался устаревший генетический материал, и помолодевшая туфелька продолжала неутомимо развиваться и делиться.

Однако с усложнением организма эта идиллическая картина заметно меняется. Многоклеточные организмы тут же утрачивают свое бессмертие. Внимательный взгляд позволил выяснить, где, на каком рубеже происходит переход от бессмертия к смерти. У первых одноклеточных жизнь была действительно вечной. Потом появилась «частичная смерть» — та же инфузория все-таки время от времени вынуждена избавляться от какой-то части собственного организма. И наконец, более сложные, колониальные организмы, существующие многотысячными сообществами, уже имеют определенный жизненный цикл от рождения до смерти.

А когда колонии постепенно превратились в цельные организмы, это же свойство — вовремя умирать, освобождая для более молодых сородичей жизненное пространство и ресурсы, — перешла и к ним.

ИЗОБРЕТЕНИЕ СМЕРТИ. Немецкий ученый-дарвинист Август Вейсман полагал, что, изобретя смерть, природа значительно продвинулась в своем развитии. Организмы теперь не должны были беречь свои силы, экономно расходуя их во время длительного, бесконечного существования, а могли жить «на полную катушку», накапливая полезные изменения, передавая их по наследству своим потомкам. Эволюция двинулась вперед семимильными шагами.