Знакомство - страница 4

Я потыкал саблей под столом, покрытом скатертью, но оттуда тоже никто не вылез. Надюшка стояла рядом и переминалась с ноги на ногу. Долго она не выдержала. Потянула меня за руку, и мы, окончательно обогнув стол, отправились в коридор, куда выходит дверь ванной комнаты. Лишь когда я включил свет в ванной, Надюшка повеселела и юркнула внутрь, шёпотом попросив меня подождать её в коридоре.

Когда мы благополучно, не съеденные и даже не покусанные, вернулись в постель, Надюшка первым делом переложила свою подушку. До этого тётя Марина стелила нам «валетом». Надюшка бросила свою подушку рядом с моей, улеглась и доверчиво прижалась ко мне.

С того дня моей обязанностью стало сопровождать её по ночам в туалет и обратно. Взамен Надюшка подарила мне свою дружбу, чему я был очень рад, потому что она мне очень нравилась.

***

Когда прозвенел звонок с последнего урока, после которого в дверях класса образовалась неизбежная, как восход солнца, пробка из мальчишек, спешащих первыми попасть в гардероб и смыться из школы по важным и совершенно неотложным делам, Ирина Васильевна пальцем поманила к себе Сашу и напомнила ему, что сегодня пятница и по уговору он должен предъявить ей свой дневник.

Надюшка, держа за шиворот малорослого Мишу Смирнова, загоняла его пинками внутрь этой кучи, увеличивая тем и без того царивший там хаос. Она весело поглядывала на Сашу, ожидая, когда тот освободится и сможет принять участие в этом ежедневном развлечении.

Крикнув Надюшке, что его оставили, и чтобы она шла домой одна, Саша добавил:

— Только дождись, когда бандерлоги вырвутся на волю! Растопчут! Пропадёшь ни за грош!

Он отвернулся, обречённо вздохнул, порылся в портфеле, подал Ирине Васильевне свой дневник, после чего уселся напротив за первую парту, покорно ожидая, что его вчерашняя запись будет прочитана, он будет признан не состоявшимся, как писатель, и сделка будет расторгнута.

Как ни странно, но Ирине Васильевне понравилось. Она даже сказала напоследок:

— Ну что ж, я тобой довольна. Молодец! Продолжай в том же духе! В этот раз я тебе тему задавать не буду. Попробуй оглядеться вокруг. Наверняка рядом с тобой происходят интересные вещи. Если не увидишь ничего, попробуй описать что-нибудь, что тебя волнует. Ты, главное, пиши! Всё равно о чём. Чем больше и чаще ты будешь писать, тем легче тебе это будет впредь даваться и лучше получаться.

О войне и сиськах

20 сентября 1966 года

Подглядывать нехорошо!

Подглядывать нехорошо — это одна из заповедей мира взрослых. Легко говорить, если тебе шестьдесят, как дедушке Самвелу, который за уши тащил нас с Ашотом, его собственным внуком, от женской раздевалки на пляже в Ейске. Мы с мамой останавливались у него в доме в позапрошлом году. Сам-то он всё это видел, наверное, сто тысяч раз. У него, вон, целая куча сисястых невесток по дому крутится.

А вот моя закадычная подружка Надька Колокольцева сказала, что наш учитель физкультуры, Николай Степанович Чумак, пользуясь своим правом заходить в раздевалку к девочкам, подглядывает за ними. И ещё добавила, что он некоторых девочек трогает!

Я тогда валялся на тахте в нашей с мамой квартире, заложив ногу за ногу и закинув руки за голову, ещё потный и взъерошенный после нашей с Надюшкой беготни по квартире и, пялясь в потолок, громко рассуждал о несправедливостях взрослого мира.

Я говорил о том, что несправедливое наказание может легко нанести непоправимый вред детской психике и разрушает его как личность. Надюшка поддакивала и укладывала свои учебники и тетрадки по русскому и математике в портфель. Письменные мы с ней сделали ещё до того, как решили немного отдохнуть, а для этого поиграть в салки. Нам осталось только прочитать пару параграфов по истории.

— Я даже ничего не успел увидеть в этой чертовой раздевалке! — возмущался я, — Для этого нужно было улечься на землю и, вытянув шею, заглянуть в узкую щель, оставленную строителями между дощатой стеной и землёй.

Я никак не мог решиться, потому что в воздухе сильно пахло мочой, а в углу этого закутка лежала на земле кучка подсохшего человеческого дерьма. Ашот блестел своими чёрными глазами и убеждал меня не ссать. Я говорил ему, что не ссу, и что мне просто противно. Этот закуток местные, похоже, используют в качестве сортира. Ашот говорил, что это полная ерунда! Мол, мы потом всё равно идём купаться, а море любую грязь смоет.