Знакомство. Частная коллекция - страница 7

Наши клетчатые занавески на окнах, клетчатая скатерть, баночки со специями вдоль стены внушали полный покой и ощущение тихого счастья.

Томочка тоже училась, но в отличие от меня скорее хорошистка, сдавала сессии в основном на тройки. В целом мы были довольны друг другом. Но вдруг, совершенно неожиданно, по вечерам я стал чувствовать какую-то тревогу и раздражение. Может быть, я просто устал? Хотя если быть до конца искренним, то я немного приврал и начал я писать именно для того, чтобы придумать всю эту гадость. Впрочем, а почему, собственно, гадость?

Через несколько дней придет телефонный счет, там будет обозначена довольно большая сумма, и совершенно непонятно, почему нужно отдать столько денег черт знает за что, за эти литры словесной воды, которые не принесли никакого облегчения. Хотя в общем-то и не было никакой тяжести, просто хотелось поболтать.

Во втором классе он вместе со всеми произнес «обязуюсь горячо любить свою Родину, жить, учиться и работать, как завещал…», что не помешало ему через двадцать лет сесть в самолет и улететь сначала в Рим, а потом в Нью-Йорк.

Лежишь в постели, читаешь книгу, нежно перелистывая страницы, и краем глаза любуешься натюрмортом, стихийно расположившимся на ночном столике: стакан с водой, градусник, салфетки, пластинка с голубоватыми таблетками, яблоко.

Куда ужаснее сидеть в салоне какого-нибудь милого и гостеприимного дома, медленно, подробно разглядывать сидящую напротив очаровашку и совершенно не находить ответа на вопрос: нравится ли мне она? В самом деле, нравится ли? Неизвестно.

Существуют вещи, которые попадают в глаз случайно, ненавязчиво, а существуют такие хищные и наглые зрелища, как милашка или очаровашка, которые не оставляют никакой возможности отступить: сиди и думай, до чего же хороша!

«Будем как дети», – говорят нам хиппи. А как поступают дети? Когда они не знают чем заняться или просто находятся в затруднении, то начинают громко плакать, раскрыв как можно шире свой маленький пушистый ротик! Так что заплачь, и тебе станет легче.

Как только мы поженились, а было это прошлой осенью, я начал вести наступление. Я все время говорил ей о том, что люблю и чего не люблю, и при каждом удобном случае давал выход своему дурному настроению.

Она очень расстраивалась и старалась изо всех сил. Я заставлял ее улыбаться, когда ей этого совсем не хотелось, заставлял ее быть серьезной, когда ей было весело, заставлял быть более ласковой, чем она была на это способна от природы. Я вел себя как ограниченный узколобый самец, который все время требует, требует, и чего он требует и зачем – по сути дела, не ясно. Я все больше и больше вхожу во вкус, хотя мои победы меня не радуют, а скорее утомляют. А главное, что я делаю это абсолютно бессознательно.

В начале любых дел находятся слова. Эта мысль стара как мир, и мне нравится, что я повторяю то, что говорили уже многие другие. Я люблю слова, и пытаюсь в каждом деле найти следы слов, породивших его. Слова – часто причина, и в этом простом ритме причины и следствия клокочет грубая музыка каждого дня.

Бывают районы, в которых никогда не встречаются знаменитости, ни в прачечной, ни в магазине, нигде не встретишь никого, кроме серых бабулек и мужчин в трениках. Но есть и другие, где из подъезда выпархивает знаменитая фигуристка, в сберкассе важно заполняет расходный ордер ведущий ежедневной телепрограммы, да и просто на улице можно встретить кого угодно и потом долго спорить, «он это или не он».

Я стою и жду лифта в сумрачном парадном дома, где живут интеллигенты, и только они. Этот дом знают многие из тех, кто имеет отношение к науке. В лифте чаще всего едешь вместе с аскетичным потрепанным профессором, с непременной пачкой книжек под мышкой. Верхняя пуговица пальто всегда болтается на одной нитке.

Уже в лифте начинаешь подозревать себя в том, что тебе скучно, потому что недостоин и непосвящен, хотя это есть последняя степень извращения человеческого сознания – подозревать себя.

У меня в папке исписанные листочки бумаги, которые прочтут и одобрят, и в следующий раз я буду уже с большим интересом разглядывать лысину попутчика в лифте.