Знаменитые авантюристы XVIII века - страница 13

Казанова выехал из Рима, намереваясь пробраться в Константинополь, так, по крайней мере, заявил он своему покровителю Аквавиве. Кардинал щедро снабдил деньгами, дав ему около 1000 цехинов, т. е. не менее 3000 рублей; Казанова был свободен как птица, и ему нечего было торопиться в отдаленный Стамбул. Он направился в Анкону и здесь жуировал в обществе трех сестер, с которыми познакомился в театре. Его особенно интересовала старшая из них, которая носила мужской костюм. Девушка влюбилась в Казанову, но очень долго и упорно не хотела признать свой настоящий пол, несмотря на то, что Казанова сразу ее заподозрил. Девушка эта была актриса. Она получила ангажемент в Римини, и Казанова повез ее в этот город. Развязка его романа с нею разыгралась по дороге, в Синигалье. Но здесь с ним случилось другое любопытное происшествие. Он потерял свой паспорт и был арестован испанцами, в руках которых была Синигалья. На десятый день своего плена он прогуливался рано утром по лагерю испанцев; все его полюбили и предоставили ему почти полную свободу. В это время подъехал офицер верхом, соскочил с коня и, оставив его одного, ушел куда-то. Конь стоял смирнехонько, и Казанова любовался на умное животное, которое спокойно ожидало своего хозяина. Наш герой никогда до тех пор не садился на лошадь. Он почти бессознательно, во всяком случае, без всякого намерения подошел к лошади, погладил ее, взял за уздцы, вложил ногу в стремя и сел на седло. В это время он, как ему думается, нечаянно тронул лошадь либо ногою, либо своею тростью. Так или иначе, конь понял это движение за приглашение в путь-дорогу; он рванулся с места и понесся во весь опор. Казанова рад был его остановить, да не умел; он только держался изо всех сил, чтобы не слететь и не сломать себе шеи. Часовые кричали ему, чтобы он остановился, а он себе мчался мимо них как вихрь. По нему начали стрелять; он слышал, как пули свистели у него около ушей, но мог только положиться на волю Провидения. Так вылетел он из испанского лагеря и приехал в австрийский. Здесь его, по счастию, наконец, остановили, и он сошел с коня. Подошедший гусарский офицер спросил его, куда он так лихо мчался. Казанова с важностью отвечал, что может об этом сообщить только главнокомандующему, графу Лобковичу. Тот жил в это время в Римини; туда и препроводили Казанову. Он чистосердечно рассказал Лобковичу свое приключение, над которым веселый граф нахохотался вволю. Потом он отпустил невольного кавалериста с миром на все четыре стороны.

После того Казанова добрался, наконец, вполне благополучно, хотя и не без приключений, до Болоньи.

Прибыв в Болонью, Казанова призадумался над своею дальнейшей судьбой. Оставаться ли в духовном звании? Он тут же решил, что его карьера на этом поприще покончена. Нимало не медля, он решил скинуть подрясник и облачиться в мундир офицера. Это был мимолетный и притом неосновательный каприз: носить офицерский мундир он не имел никакого права. Но раз каприз пришел, Казанова не задумался привести его в исполнение. В гостинице у него спросили об его имени и месте службы; он отвечал решительно и гордо лишь на самые необходимые вопросы, и его ответами удовлетворились. В этом обновленном виде Казанова заявился в свою родную Венецию в начале апреля 1744 года. Отсюда он намеревался пробраться в Константинополь; но в ту пору не нашлось попутного судна, направлявшегося в этот город. Не долго думая, Казанова нанял себе каюту на корабле, отправлявшемся на остров Корфу. До отъезда он успел повидаться со знакомыми; среди них распространился слух, что Казанова служил в испанской армии и оставил службу из-за дуэли. Бог весть откуда появился этот слух, Казанова и сам того не умеет объяснить, но эта басня до него доходила еще в Болонье. Он не опровергал этого слуха: им оправдывался и объяснялся его офицерский мундир. Все отговаривали его ехать на Восток, убеждали остаться на службе в Венеции. Но он отправился на Корфу. Корабль сделал небольшую остановку в маленькой гавани Орсера.