Знаменитые случаи из практики психоанализа - страница 10

В этих обстоятельствах проще всего было бы отказаться от теории о том, что мания преследования неизменно зависит от наклонности к гомосексуализму и в то же время отказаться от всего, что вытекало из этой теории. Либо теория не права, либо ввиду того, что наши ожидания не оправдались, следует принять сторону адвоката и предположить, что в данном случае речь идет не о паранойе, а о реальном опыте, который был правильно истолкован. Но я увидел другой выход, благодаря которому окончательный вердикт на некоторое время можно было отложить. Мне вспомнилось, что слишком часто неправильное представление о людях, которые физически нездоровы, формировалось только потому, что врач не уделял достаточно внимания их обследованию и, таким образом, не успевал достаточно узнать о них. Поэтому я сказал, что не могу сразу же составить законченное мнение, и попросил пациентку зайти ко мне во второй раз тогда, когда она смогла бы рассказать мне эту историю еще раз более пространно, с различными мелкими деталями, которые могли быть упущены. Пациентка явно не испытывала желания к этому, но мне удалось добиться ее обещания, благодаря влиянию адвоката, который помог мне еще и тем, что сказал, что при следующей встрече в его присутствии нет необходимости.

Рассказ пациентки при втором посещении не обнаружил противоречия с тем, что я услышал в первый раз, но те дополнительные детали, которые в нем содержались, разрешили все сомнения и трудности. Начнем с того, что она посетила молодого человека в его квартире не один раз, а дважды. И именно во второй раз ее потревожил подозрительный шум: в первоначальном изложении она умолчала или забыла упомянуть о своем первом визите, потому что не придавала ему значения. Во время него не случилось ничего, достойного внимания, но этого нельзя сказать о следующем дне. Руководство отделом, где она работала, осуществляла пожилая женщина, которую она описывала следующим образом: «У нее седые волосы, как у моей матери». Эта пожилая начальница явно симпатизировала девушке и выказывала ей свою привязанность, хотя иногда поддразнивала ее; девушка понимала, что она как бы является фавориткой. На следующий день после ее первого визита к молодому человеку он появился на работе и зашел к пожилой даме, чтобы обсудить с ней какой-то деловой вопрос. Они негромко разговаривали, и в какой-то момент пациентка внезапно почувствовала уверенность, что он рассказывает ей о приключении предыдущего дня, и в том, что между ними двумя раньше существовала любовная связь, о которой она не догадывалась. И теперь седовласая пожилая женщина, похожая на ее мать, все знала, а ее слова и поведение в течение дня только подтвердили подозрения пациентки. При первой же возможности она высказала упрек своему любовнику в измене. Разумеется, он энергично протестовал против того, что он назвал бессмысленным обвинением. На некоторое время ему все-таки удалось избавить ее от заблуждения и вселить в нее достаточное к нему доверие, чтобы она снова пришла (полагаю, что это произошло через несколько недель). Остальное мы уже знаем из ее первого рассказа.

Во-первых, эта новая информация устраняет всякие сомнения относительно патологического характера ее подозрения. Легко видеть, что седовласая пожилая начальница стала как бы замещением ее матери, что, несмотря на свою молодость, любовник пациентки занял место ее отца и что именно сила этого комплекса матери заставила пациентку подозревать любовные отношения между этими плохо друг другу подходящими партнерами, какими бы невероятными эти отношения не казались. Более того, это устраняет кажущееся противоречие с нашими основывающимися на психоаналитической теории ожиданиями того, что развитие мании преследования должно определяться непреодолимой гомосексуальной привязанностью. Первоначальным преследователем, т. е. фактором, влияния которого стремится избежать пациентка, здесь опять-таки является не мужчина, а женщина. Начальница знала о любовной связи девушки, порицала ее и обнаруживала свое порицание таинственными намеками. Привязанность пациентки к своему полу препятствовала ее попыткам принять в качестве объекта любви человека противоположного пола. Ее любовь к матери стала средоточием всех тех тенденций, которые, играя роль «совести», становились на пути девушки, пытающейся совершить первый шаг по дороге к нормальному сексуальному удовлетворению — во многих отношениях довольно опасному. Именно благодаря этой любви отношения девушки с мужчинами оказались под угрозой.