Знаменосец «Черного ордена». Биография рейхсфюрера СС Гиммлера, 1939-1945 - страница 17

Гарантией полной секретности всех сведений является слово чести рейхсфюрера СС, руководителя расового управления и его специалистов».

Гиммлер завершил свой брачный кодекс таким вызывающе цветистым пассажем:

«Для СС ясно, что принятие этой директивы является важным шагом вперед. Насмешки, презрение и непонимание нас не трогают; будущее принадлежит нам!»

Брачный кодекс Гиммлера обязывал каждого члена СС, желающего жениться, предварительно заручиться свидетельством о расовой принадлежности невесты, чтобы чистота арийской породы, которую он представляет, сохранялась и в его потомках.

Управление вело родословные на всех членов СС, каждому из которых выдавалась так называемая «клановая» книжка (Sippenbuch)^>3, где, кроме сведений об арийском происхождении, было записано его право и обязанность сочетаться браком с избранной женщиной и иметь от нее детей. От невесты и ее родителей требовалось доказать, что они физически и психически здоровы; молодую девушку к тому же тщательно обследовали врачи СС на предмет удостоверения ее способности к деторождению. Арийское происхождение каждой женщины, желавшей выйти замуж за члена СС, устанавливалось вплоть до 1750 года; за этот период среди ее предков не должно было быть ни славян, ни евреев и никаких иных представителей низших рас.

Позднее Гиммлер основал ряд школ для невест эсэсовцев, в которых, помимо политического образования, девушек обучали ведению домашнего хозяйства, гигиене родов и принципам воспитания будущих детей в истинно нацистских традициях.

Этот возмутительный и бесчеловечный кодекс лег в основу будущей расовой политики Гиммлера, и то, что вначале казалось некоторым его коллегам всего лишь нелепицей, очень скоро стало тем ядовитым корнем, из которого произросла практика принудительной эвтаназии и геноцида тех, кого он не считал чистокровными немцами.

Значение брачного кодекса СС не следует ни занижать, ни преувеличивать. Можно утверждать, будто, используя евгенику и селективное размножение среди ограниченной группы людей, Гиммлер предвосхитил принципы, которые цивилизованным сообществам придется принять в будущем. Он сам, во всяком случае, несомненно был в этом убежден. Но если подобные принципы когда-то и будут приняты, прежде должны быть созданы все необходимые медицинские, психологические и социальные гарантии того, что мужчины и женщины, обзаводящиеся потомством, действительно в той или иной степени являются носителями способностей и талантов, заложенных в человечестве. И вина Гиммлера не в том, что он хотел видеть человеческую расу улучшенной; главной его ошибкой было то, что он счел себя и своих неквалифицированных и нечистоплотных коллег вправе решать, каким быть идеальному человеческому существу. Увлекшись необоснованными псевдонаучными теориями, Гиммлер с безрассудством невежды спешил осуществить их на практике, совершенно забыв о страданиях людей, ставших объектами его экспериментов. В результате те, кто вступал в СС, оказывались в нелепом, невозможном положении и должны были либо подчиняться унизительным декретам Гиммлера, либо искать способ как-то обойти их, что вскоре стало повсеместной практикой не только в СС, но и во всем обществе, в котором распространилось нацистское угнетение.

Идеальным человеком Гиммлера был светловолосый голубоглазый атлет, чьи достоинства определялись средневековой концепцией связи с землей. Воплощенное физическое совершенство, такой человек презирал большинство достижений современной культуры, потому что не разбирался в них, хотя – как, например, Гейдрих, – мог сносно играть на скрипке или читать не слишком сложные книги. Прерогативу решать все политические и социальные вопросы идеальный человек оставлял своим вождям, которым беспрекословно повиновался. В личной жизни он мог быть добрым мужем и снисходительным отцом, но по своей сути идеал Гиммлера являлся разрушителем, готовым выполнять самые жестокие и нелепые приказы командиров, не понимая, что они лишь демонстрируют глупость и предубежденность последних.

Подобный образ идеального человека, внешне примитивного и жестокого в своих поступках, был плодом расовой нетерпимости Розенберга, Дарре и Гиммлера, чей разум был затуманен ложными представлениями о былой славе великой Германии, не имеющими, однако, никакого отношения ни к исторической правде, ни к нуждам современного общества или какого-либо типа будущего социального устройства, которое можно было бы назвать цивилизованным.