Знамя над рейхстагом - страница 40

Ни один громкий звук не прорезал ночной тишины. По редким докладам я представлял себе, как медленно, где по колено, а где и по пояс в болотной жиже, шаг за шагом продвигаются вперед люди. Это был мучительный, изнуряющий марш. Временами мне казалось, будто и мои ноги проваливаются в топкую грязь, что я с силой выдираю их, чтобы сделать следующий шаг. Не смыкая глаз, я расхаживал по землянке. Ведь в эти часы в самом сердце болота Лиелаис-Пурвс решалась судьба всей операции.

Двинулся в ночь и 756-й полк, идущий в обход, но зато по твердой почве, а за ним начал собираться 674-й. Но рассчитывать на успешный прорыв вражеской обороны они могли лишь в случае удачного удара 469-го полка с тыла.

Утром, к половине восьмого, Алексеев преодолел наконец болото и развернул подразделения в боевые порядки. До командного пункта дивизии донеслась россыпь пулеметных и автоматных очередей, уханье минометов. Внезапность была полная — неприятель растерялся. Разведрота во главе с капитаном Тарасенко напала на вражеский штаб. Разведчики захватили пленных и важные документы.

Батальон Ионкина первым вышел на опушку леса и, проскочив открытое поле, перерезал шоссе и железную дорогу, проходившую рядом с ним. Остальные подразделения расширили захваченный участок дороги до четырех километров. Теперь задача состояла в том, чтобы удержаться. Согласно плану к этому времени сюда должен был выйти один из батальонов 207-й дивизии. Но он что-то не появлялся. Немцы между тем опомнились от неожиданности и начали готовить контратаку.

На боевые порядки 469-го полка обрушился шквальный орудийный и минометный огонь. Чтобы избежать серьезных потерь, Алексеев вынужден был отвести некоторые подразделения от железнодорожной насыпи и укрыть их в лесу. Дальше отходить было некуда. За спиной зловеще поблескивало болото. Хорошо, что немцы не знали, где мы его перешли, и не пытались отрезать наших от гати.

Появились неприятельские танки. За ними двигались стрелковые цепи. Гитлеровцы шли в рост, с автоматами наперевес. Видно, их взбодрили шнапсом, прежде чем бросить в эту «психическую» атаку. В небе загудели вражеские самолеты. Земля содрогнулась от разрывов авиабомб.

Алексеевны встретили атакующих плотным огнем. В тыл им ударила разведрота. И те, дрогнув, откатились назад. Но вскоре контратака возобновилась. А у наших солдат кончались боеприпасы. Полностью были израсходованы мины, и минометчики действовали как стрелки. Все больше появлялось раненых. Кроме как за болото, выносить их было некуда. И санитары совершали поистине героическое: проваливаясь по пояс в жижу, они на плечах несли через топь пострадавших в тыл дивизии.

Под ударами врага уже все подразделения отошли от насыпи в лес. Когда Алексеев доложил по телефону о создавшейся обстановке, я отдал ему приказ, не претендующий на оригинальность: «Держись во что бы то ни стало!»

Чтобы облегчить положение отбивающегося из последних сил полка, я велел Максимову ударить по артиллерии противника, сосредоточившейся в районе Лошки. Группе гвардейских минометов приказал бить по скоплению пехоты, готовившейся к очередной атаке. Распорядился также, чтобы Дьячков немедленно организовал команду для доставки алексеевцам боеприпасов.

Пять минут спустя шквал реактивных снарядов обрушился на железнодорожную насыпь, около которой накапливались пехота и танки врага. Ударили орудия. Никогда я не видел Максимова в таком состоянии. Глаза его возбужденно сверкали. «Огонь! Огонь!» — непрерывно выкрикивал в телефонную трубку старый артиллерист.

Я позвонил в 756-й полк, чтобы он ускорил продвижение и прикрыл левый фланг алексеевцев от контратак.

Кажется, все необходимое было сделано. Теперь оставалось ждать дальнейшего развития событий. Но меня захлестнула жажда деятельности, желание самому быть на месте решающих событий, вмешаться в их ход. Поколебавшись немного, я сказал начальнику штаба:

— Дьячков, берите на себя управление и связь, а я с Максимовым поеду к Алексееву. Там, на месте, обстановка виднее.

Отыскав глазами адъютанта, распорядился:

— Курбатов, проверь рации и давай машину!