Знамя над рейхстагом - страница 58

Петляя по улицам и переулкам между груд кирпича, я поехал по старому адресу — на Ольгас, 2, - и без труда нашел знакомый пятиэтажный дом, который перед войной занимали семьи наших командиров, да еще семья одного, инженера-латыша. Сейчас дом был пуст.

Не без волнения вошел я во двор, где во флигельке жил дворник с женой. Неужели и здесь никого? Но нет, в домике кто-то был. Я постучался. Дверь открыла дворничиха и пропустила в опрятную квартиру.

— Здравствуйте, — обрадовался я. — Узнаете?

— Ну конечно! — заулыбалась она. — Здравствуйте, здравствуйте!

Комната как-то незаметно стала заполняться ребятишками. Я насчитал пятерых. Они окружили меня и наперебой заговорили каждый о своем. Один мальчик, показывая на меня, все повторял:

— А мой папа носил такую же форму, такую же форму…

— Расскажите, пожалуйста, откуда у вас столько детей? — удивленно спросил я хозяйку. — Насколько помнится, у вас был один ребенок.

— Все мои, — улыбнулась она. — Впрочем, всмотритесь, может быть, кого-нибудь и узнаете.

— Верно! Вот тот мальчик, который говорит, что его отец носил такую же форму, сын моего бывшего соседа.

— Да, вы не ошиблись, — тихо ответила дворничиха. — Это дети командиров, которые жили в нашем доме.

— А родители их где же?

— О, трудно сказать, где они, — продолжала женщина. — Война застала их врасплох. Все было — и бомбежки, и уличные бои, и вылазки националистов. Трудно передать словами этот ужас. Я собрала ребятишек со всего двора. И теперь они мне стали родными. Да! Двое пойдут в этом году в школу, а остальные пока будут вместе с моим дома играть.

— А если родители объявятся?

— Дай бог. Верну им. Пусть только счастливы будут. Я так мужу и сказала: мы должны сделать все, чтобы эти дети выросли и чтобы им было хорошо. Он мне ответил: мы для этого сделаем все, что сможем.

— А где тот инженер, что жил на четвертом этаже?

— Удрал с немцами. Все, кто работал с ними, удрали. Как они будут жить без родины? Не знаю. Какая ужасная вещь эха война…

— Ну, ребята, слушайтесь маму, учитесь хорошо, — обратился я к детишкам.

— Ведь вы знаете, маменька, — заговорил вдруг один из них, — у этого дяди была маленькая девочка Шура.

— Нам хочется, чтобы дядя погостил у нас хотя бы недельку, — вступил в разговор другой.

— Правда, вот было бы чудесно! — воскликнула хозяйка.

— Может быть, мне потом удастся побывать еще у вас. А сейчас надо ехать.

— Приезжайте, приезжайте к нам, — приглашало меня все семейство.

Я вышел от них растроганный до слез. Да, один этот поступок простой женщины-латышки был куда сильнее воплей геббельсовской пропаганды о том, что якобы между нордической расой жителей Прибалтики и русскими не может быть общности и согласия. И как обидно мне, что память не сохранила имени этой замечательной латышской мамы русских ребятишек…

На следующий день мы получили приказ совершить тридцатипятикилометровый марш в район города Добиле.

Дивизия занимала позиции восточнее Добиле под огнем врага. Противостояла нам 11-я мотодивизия «Нордланд». Ее минометы били по переднему краю, доставляя особенно большие неприятности нашим флангам. Тяжелые снаряды падали в расположении штабов и тылов дивизии. С первого же дня у нас появились убитые и раненые.

Перед нашим фронтом лежали леса, перелески, болота. Передний край противника проходил по чрезвычайно извилистой линии. На подготовку к наступлению отводилось три дня. Впрочем, срок этот был не так уж мал для боевой дивизии, успевшей по всем правилам произвести развертывание.

Василий Иванович Гук организовал разведку, направил поисковую группу за «языком». Группа эта действовала особенно успешно. Возглавлял ее опытный разведчик Тимофей Шевченко.

С наступлением ночи разведчики двинулись в сторону неприятельской обороны, растворившись в густой, пролизанной мелким затяжным дождем темноте. Вскоре поисковая группа добралась до небольшой лощинки и притаилась метрах в двадцати от немецких окопов. Где-то здесь, рядом, находился пулеметный расчет противника — он несколько раз обнаруживал себя, посылая в ночь светящиеся трассы.

— Будете брать пулеметчиков, — шепотом приказал Шевченко красноармейцу Якубжану Рахманову и еще двум бойцам, находившимся рядом с ним. Приготовиться!