Знание-сила, 1997 № 03 (837) - страница 11

ЯРОСЛАВ ЛЕОНТЬЕВ: - Хочу категорически возразить относительно аналогий нашего времени и революции 1917 года. Это полнейшая аберрация. Август 1991 можно сравнивать только с корниловщиной. Если до августа 1991 года демократическая и политическая революция шла по восходящей, то там — февраль, поставивший правительство, которого скоро не стало. В 1991 году люди, пришедшие к власти, никому ее отдавать не собирались. После августа революция и демократическое движение пошли по нисходящей. В 1917 году, наоборот, октябрь был впереди. Далее. В царской России традиция гражданского общества формировалась как минимум пять десятилетий — созданием земств, вольной прессы, сначала Герценом, потом либералами. Были важнейшие узлы, наличие которых и говорило о существовании гражданского общества. Был суд присяжных, была свобода печати, Манифестом в октябре 1905 года были закреплены начатки парламентаризма. Существовал . целый набор элементов гражданского общества, а самое главное — традиция, ее можно вести от декабристов, от Пушкина, затем — шестидесятники, семидесятники и так далее. В 1991 году, на мой взгляд, большевики ушли от власти, не дав сформироваться гражданской оппозиции, зачаткам гражданского общества. Большевикам надо было оставаться еще лет пятьдесят, и система мимикрировала бы...

Октябрьская революция по праву называется Великой, потому что весь мир XX века жил под ее знаком. После событий 1991 года этого не наблюдается, поэтому аналогии неуместны.

АЛЬБЕРТ НЕНАРОКОВ: - Аналогии с современностью? Думаю, они есть. Демократы не могли разговаривать друг с другом без свидетелей и адвокатов, как говорил Церетели, известный политик тех лет. Они не могли сговориться, будет правительство ответственно перед парламентом или не будет, каковы будут функции предпарламента, как он будет объединять живые силы революции п по множеству других вопросов. Демократическое Совещание оказалось разодранным на два крыла. Со временем прихода меньшевиков во Временное правительство и превращения их в государственников меняется их отношение к Советам. И не только к Советам. Вообще никакого мира и согласия в обществе не может быть, если какая бы то ни было партия, попадая во власть, превращается в государственников, то есть когда она — единственная! — вдруг берет на себя право единолично решать все проблемы. И Церетели, в частности, который превратился в этого государственника, с февраля больше всего внес вклад в построение того, что Потресов назвал «зданием на песке», попытку единения сил революции. Но тогда надежды не было, потому что не было единства в демократических рядах. И невозможно его было добиться. Изначально не было и быть не могло при том раздрае взглядов, который существовал. Очень хочу привести слова Потресова, который хорошо понимал и оценивал ситуацию. Он сказал: «В России нет классового сознания, нет классовой борьбы, а есть классовые инстинкты».

В советских календарях 1 марта 1917 года никак не отмечалось, день как день. Но в растрепанном «Списке личного состава судов флота, строевых и административных учреждений морского ведомства», который я по случаю купил в букинистическом магазине, его таинственный владелец отметил — не для себя, для нас! — то, что знал по рассказам, а может быть, и то, чему оказался свидетелем. А оказался-то он свидетелем дикой расправы балтийских морячков с боевыми офицерами Русского флота. Пятьдесят процентов всего списка офицеров, отмеченных в «Списке» как расстрелянные и замученные с 17-го по 21-й год, составляют забитые до смерти и утопленные в Мойке и иных реках, речках и каналах тогдашнего Петрограда русские флотские офицеры... Я не представлял размаха этой гекатомбы, но перед глазами почему-то стояли черные шинели на льду, руки, которые цеплялись за гранит набережных и которые топтали коваными башмаками... Варфоломеевской ночью нас пугаете? У нас был «Варфоломеевский день», куда как пострашнее той парижской ночи...

Представьте и вы этот страшный день. Он был свободным от службы — ведь вчера, вчера наконец-то восторжествовала революция! - еще не было раскола на «красных» и «белых», а был всеобщий, воистину всенародный праздник великого освобождения России! И все высыпали на улицы с алыми бантами на груди. С бантами и боевыми орденами...