Знание-сила, 1999 № 09-10 (867,868) - страница 13

Что произойдет при таком сценарии, невозможно описать в нескольких фразах. В 1993 году были названы две совершенно устрашающие цифры: 52 тысячи квадратных километров и 5 миллионов человек – это зона поражения и число пораженных при прорыве, причем речь идет не только о Таджикистане, но и о соседних государствах. Назвав эти цифры, официальный Таджикистан обратился к соседним странам, России и особенно к международным организациям с призывом о срочной международной помощи. Для начала в 1997 году созвали в Душанбе Международную конференцию…

Ну а что же авторы статьи в «Природе» под пугающим названием? Название недаром ими взято в кавычки. Детально и объективно рассмотрев проблему с разных сторон и на современном уровне знаний с цифрами в руках, авторы приходят к выводу – реальной угрозы в обозримом будущем нет. Как это уже предлагалось и в восьмидесятые годы (в частности, проф. О.Е.Агаханянцем и пишущим эти строки), они считают наиболее целесообразным не вмешиваться человеку в сложившееся природное равновесие (то есть отклонить проекты спуска воды, использования озера для полива, выработки электроэнергии и др.), но создать здесь международную рекреационную зону и стационарный научно-исследовательский комплекс.

Вместо близких к истерии искусственно раздуваемых страхов и призывов, «смысл и цель которых прозрачны и понятны», авторы статьи рекомендуют сосредоточиться на проблеме и подготовке продуманных мероприятий по обеспечению безопасности людей.

Андрей Никонов

Виктор Троицкий

Пусть простят мне читатели личную интонацию, но она представляется вполне уместной, если речь идет о творчестве Андрея Платонова. Иначе тут, кажется, и вообще трудно обойтись. Его проза слишком интимна по душевному расположению и слишком бесстрашна в интеллектуальном поиске, чтобы говорить о ней отстраненно академически, чтобы с легкостью открывалась она всякому «внешнему наблюдателю» и лично не уязвляла откликнувшуюся-таки душу. Можно, как многие, восхищаться свежей странности языка «Епифанских шлюзов» или причудливости инженерно-технических прозрений фантастической повести «Эфирный тракт». Можно с неослабным интересом перечитывать (знаменитыетеперь) «Котлован» или «Чевенгур» и всякий раз убеждаться, сколь мифологична реальность и сколь реален миф России, ему, Платонову, открывшийся. И все-таки чего-то главного еще может не хватать. Нужна такая встреча обстоятельств, поводов и подоплек, которая случается только у данного читателя имярек, и только тогда вдруг настает долгожданное – приходит понимание.

Для меня он особо открылся после того, как однажды – «перестройка» в ту пору еще усердно занималась «возвращением забытых имен» – в мои руки пришел том избранных сочинений Платонова. В книге была воспроизведена одна из ранних заметок писателя «Слышные шаги (Революция и математика)». Эта публикация, взятая из газеты «Воронежская коммуна» от 18 января 1921 года, привлекла тем, что она затрагивала ни много ни мало… формулу Минковского, которая связывает воедино пространство и время, и толковала ее значение для коммунизма, будущего «царства сознания, мира мысли и торжествующей науки». Правда, нужно заметить, Герман Минковский никогда не писал именно того уравнения, над которым размышлял пытливый воронежский корреспондент, и только с немалыми оговорками профессиональный физик мог бы признать в платоновском изложении классический инвариант лоренцевых преобразований, который возникает в специальной теории относительности и как раз Минковским был исследован.

Но это не главное. Удивил же меня совсем не тот факт, что в голодной и угнетаемой разрухой России кому-то было дело до «мировых проблем» и что сей кто-то есть простой рабочий из паровозоремонтных мастерских провинциального города. Как известно, пафос революции мощно (поначалу) всколыхнул ищущую мысль самых, как говорится, широких масс.

Поразило совпадение, которое сразу пришло на ум: именно в ту пору, но только не в Воронеже, а в Москве или около нее, но тоже в России (своеобразное совпадение в четырехмерном пространстве-времени Минковского!) над глобальными мировоззренческими следствиями теории относительности размышляли и другие люди. Это были Павел Флоренский и Алексей Лосев, эрудиты и мыслители высшей категории, составившие, как нынче справедливо считается, славу отечественной науки.