Знание-сила, 2003 № 09 (915) - страница 8
«Главное — когда стоишь перед бассейном на карачках и ручками пробуешь: а ну так попробую, а ну иначе. Даже ночью об этом думаешь. Не знаю, как определить...
И еще одно, это в работе с любым животным необходимо — терпение. Иногда хочется ба|ром по дыхалу. А надо подождать, отступить. Нужно не меньше года, чтобы подготовить программу, собрать кучу черточек, которые вырабатываешь каждый день.
«Поэтому, — говорит тренер дельфинов Евгений Абрамов, — лучше видишь людей. Не кто прячется от работы, кто нет, а более тонко».
«У дрессировшиков есть какая-то дифференциация способностей? — спрашиваю я. — Почему одни дрессируют собак, другие тигров, а третьи дельфинов?»
«Средний тренер, — отвечает Абрамов, — может с любым. Но если сравнивать с цирком...»
У них опыт — века, но это цыганщина.
Как-то он разговаривал с первоклассным цирковым дрессировщиком, тот замечает. а вот мне дедушка сказал, надо привязать, дать кусок сала и т.д. То есть примитив. Для нас, говорит Джон, если человек «делает, как в пирке», — это неприемлемо. Хотя вообще-то ему цирк нравится. Но все зависит от «таргет» — цели. Как научить петуха под дудочку плясать? Можно привязать к сковородке, поставить на примус — и начнет «плясать»... А можно коснуться ноги и дать зернышко. Сегодня коснуться, завтра, и потом сам будет. А можно еще так: месяц просто сидеть и смотреть. Когда поднимет ногу — дать зернышко... С дельфинами часто только так и можно. Тут не проходит метод «кнута и пряника». Наказанный дельфин отворачивается, уходит в сторону и отказывается работать.
Цирк — это совершенно другая культура, вплоть до профсоюза, говорит Джон. Есть профсоюз циркачей, скотников, а мы не приняты ни в какой профсоюз...
«Раз,— вспоминает, — лет десять назад, в московском цирке готовили программу, презентацию почтовых марок, на которых изображены разные звери. А морских животных в цирке не было. И вот в дельфинарий приехал сам Юрий Никулин, нанять на одно представление. Пришел, при нем куча халдеев, посмотрел, весело, травит анекдоты, мы в его кепке сфотографировались. Он говорит: не хотите участвовать в представлении? Сидят халдеи его, наше начальство. И наш Славик — в лампасах. Никулин разговариваете ним, для него он — артист. Никулин спрашивает: сколько вы получаете? Тот отвечает. Халдеи рот открыли. Ну что ж, говорит Никулин, не слишком вас ценит Академия наук. Если мы вам заплатим в два раза больше? Кто вам еще нужен? — Два ассистента. — А им сколько? Ну, столько же, отвечает Славик. Нет, говорит Никулин, это невозможно. Вы не можете получать столько, сколько они, вы — артист. Для Никулина он — Артист. А какой он артист, он «мэнээс» — младший научный сотрудник»...
В сущности, дельфинеры остались «мэнээсами», если понимать под этим образ жизни, духовный настрой — когда многое еще хочется и кажется, что все впереди. В конце концов, тот же Джон мог бы спокойно сидеть где-нибудь в Египте и за полторы-две тысячи баксов делать ту же работу, привез бы семью. А не мотался с ребятами с одного конца страны на другой, с Черного моря на Белое или Баренцево, на Чукотку — сняли вагончик, палатки — и поехали. Ну что это за жизнь для взрослых уже мужиков: живешь в одном месте, работаешь — в другом, ловишь дельфинов — в третьем. Если подумать, зачем замдиректору питерского дельфинария Олегу Васильеву в заливе жариться? А затем, что нужно самому пройти. Зверь проходит с нуля, и ты с ним. Ты взял его в этом заливе, ты пережил с ним стресс, выхаживал, кормил, учил... То есть прошел от А до Я. Он — твой, ты сам его выбрал. А иначе — дадут, что попадется...
Ну, и, конечно, кусочек жизни. Каждый раздумаешь, замечает Джон, — все, последний раз. А подходит весна, начинаешь палаточку перебирать, о подарочках думать, что кому привезти... И еще этот устойчивый дельфиний запах, на выдохе. «Рыбий?» — «Нет. Как от каждого человека пахнет, так и от дельфина — запах какой-то идет».
«Появилась группа, — сообщают с наблюдательного пункта, — идут с украинских территориальных вод. Нет, повернули...»
Тут еще проходит граница. Пролив по глупости отдали Украине, вон за той косой, переходить которую ребята не могут. А дельфинам все равно: местным, транзитным — из Азова или украинским, это люди их так метят, а они просто дельфины. Играют, путают снасти, прыгают. Живут между воздухом и водой, Украиной и Россией, социализмом и капитализмом. Спят — одним полушарием. И нам тоже нельзя расслабляться в стране родимой. Мы, как и они...