Знание-сила, 2007 № 08 (962) - страница 14
Прошлое в первую очередь связано с репрезентацией различения. Производимая историком операция состоит в определении того, что именно в настоящем, в соответствии с современными установлениями, отличается от своего «другого» (прошлого), в предположении наличия дистанции, отделяющей нынешнюю ситуацию от прошлого.
М. де Серто, 1975
Наше современное время началось на исходе Средневековья с появлением часов на ратушных башнях тех самых средневековых городов, сам воздух которых делает людей свободными. Часы тоже стали символом освобождения от церковного времени. Теперь распорядок дня все меньше определялся звоном церковных колоколов, все больше ритмом машин и конвейеров, началом рабочего дня, расписанием поездов и автобусов.
Равные, безличные отрезки временного потока, который прежде прихотливо изгибался вокруг событий, теперь вытянулся стрелой: это было принципиальное изменение картины мира. Время отделилось от дел, от конкретного своего наполнения, став самостоятельной ценностью. Теперь отрезки можно было сравнивать, казалось, можно управлять ими.
Но, освободив от медлительного времени церковной службы, часы поработили человека куда более жесткими требованиями точности, далекими от природных циклов. Их Время — деньги; кто не успел, тот опоздал...
Наши нынешние отношения со временем трудно назвать гармоничными. Меньше стало вечности, больше расписания поездов и трудового распорядка. Меньше осознаваемых, со вкусом проживаемых времен: часы вытеснили их на обочину отмериваемого часами потока, и они представляются сегодня какими-то ненастоящими, иллюзорными, условными.
Наше время — астрономическое, физическое, равномерное, равнодушное, абсолютное время часов. Американские психологи провели такой опыт: одну группу людей поместили в комнату с часами, которые спешили, другую — где часы отставали (ну и, как водится, контрольная группа с нормальными часами). Первая группа действительно жила в убыстренном темпе, вторая — в замедленном.
У этого времени, помимо всего прочего, есть довольно крупный недостаток: говорят, его не существует. Это время картины мира, созданной великим Исааком Ньютоном: «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью. Относительное, кажущееся или обыденное время есть или точная, или изменчивая, постигаемая чувствами, внешняя, совершаемая при посредстве какого-либо движения, мера продолжительности, употребляемая в обыденной жизни вместо истинного математического времени, как-то: час, день, месяц, год». Однонаправленная стрела времени легла в основу идеи прогресса. Равные и легко исчисляемые отрезки времени часов сделали возможной индустриальную эпоху.
А теперь вот, говорят, время относительно. Да мы и сами знаем: одно — в Москве, другое — в Сан-Франциско. То есть время одно, но оно как-то разное. Мы послушно переводим часы в самолете, не слишком задумываясь, что в этот момент происходит. Но это еще относительность простенькая, ее в школе объясняют, а мы потом забываем. Но ученые всерьез говорят о разных временах в физике. И спорят, в самом ли деле нельзя построить машину времени.
Индустриальная эпоха кончается во многих смыслах. Кончается несколько затянувшаяся эпоха мира, устроенного Ньютоном. Мы по инерции продолжаем еще жить по часам уходящего времени — но, кажется, только по инерции.
Мы должны понять, что ни люди, ни их действия не находятся во времени: время, как конкретное свойство истории, созидается людьми на основе их изначального времяполагания.
Ж.- П. Сартр, 1960
Чем отличается в смысле статуса реального существования Бородинское сражение, произошедшее в 1812 г., от битвы за Москву в 1941 году? И то, и другое событие сейчас уже в прошлом, то есть, с точки зрения динамической концепции, нереально, но когда-то оба они были такой же реальностью, как и переживаемый нами сейчас момент настоящего времени... Где у нас доказательство того, что на каких-то интервалах мирового пространственно-временного континуума они не остаются реальностью? Что там не гремят пушки и не льется кровь? Только то, что мы их не воспринимаем? Но это как раз доказывает субъективный характер момента настоящего времени, как на этом настаивает статическая концепция.