Зной прошлого - страница 54
Тодор отсутствовал не очень долго. По словам Димитра, он вернулся сильно встревоженным. Димитр не слышал того, что Тодор сообщил Манчеву, и не понял, что так встревожило брата, потому что в этот момент наблюдал за обстановкой на улице. Он лишь слышал, что Манчев в ответ сказал: «Если нас и обнаружат, то будет лучше, если это произойдет где-нибудь в другом месте».
По всей видимости, Тодор принес тревожные вести об активизации в городе полиции. Кроме того, человек, на встречу с которым он был послан, не пришел на условленное место. Не появился он там и на следующий день — 20 мая.
Два последних дня, проведенных в доме Ченгелиевых в вынужденном бездействии, для партизан тянулись мучительно долго. А ведь предстояло еще решить вопросы, связанные с переброской в партизанский отряд ряда товарищей и с поддержанием нелегального канала связи. Единственным человеком, с которым Атанасу Манчеву и Ивану Ченгелиеву удалось встретиться, был командир городского боевого штаба Асен Йорданов.
По дороге в Ямбол Асен заскочил в Айтос, куда была эвакуирована его семья. Там его отыскал Тодор Грудев и сообщил о записке от Моца. Затем Асен в одном из трактиров встретился с Иваном Ченгелиевым и Тодором Грудевым и, прочитав записку, принял решение повидаться и с посланцами отряда.
…Разобраться в обстановке в городе был послан Тодор Ченгелиев. Он потолкался по улицам, заглянул в кафе и трактиры, всюду присматриваясь и прислушиваясь к разговорам. «В городе полно жандармов, — сообщил он, вернувшись. — Да и полиция что-то оживилась». К тревожным новостям Манчев отнесся довольно спокойно, но тут же написал около десятка писем, которые младший из братьев Ченгелиевых опустил в почтовый ящик.
Мне очень хотелось видеть эти письма, но, к сожалению, до сих пор не удалось обнаружить ни одного из них. Содержание писем — а они были адресованы близким и друзьям Моца — могло бы, по всей видимости, многое рассказать о последних часах жизни двух партизан, которые, несмотря на реальную угрозу собственной безопасности, не попытались покинуть город, а предпочли остаться, чтобы любой ценой выполнить стоящие перед ними задачи. Все же на второй день Манчев решил принять меры предосторожности: на ночь партизаны перебрались в расположенный во дворе тайник. Вход в него прикрывал громоздкий сундук, доверху набитый разным железным хламом, который собрал работавший машинистом на паровой молотилке Тодор.
Поздно ночью оба партизана покинули тайник и затаились во дворе: они все же опасались возможной полицейской блокады. Однако, убедившись, что все вокруг спокойно, перед самым рассветом вновь укрылись в тайнике.
Тайник! Как легко произносится сегодня это слово! Можно подумать, что Моц и Иван спустились в надежное и безопасное убежище, где им уже не грозила никакая опасность. На самом же деде они с трудом протиснулись в узкую, тесную нору, в которой и одному-то человеку негде было повернуться. Отодвинуть сундук, загораживающий вход в тайник, находясь внутри, было чрезвычайно трудно. Уже через час-другой пребывания в таком убежище у человека начинало ломить все тело. Однако ни Моц, ни Иван не обращали на это внимания. Оба они были на нелегальном положении еще с 1941 года и привыкли ко всяким перипетиям. Иван два года укрывался на конспиративных квартирах в Софии, прежде чем в январе 1944 года вернулся в свой родной край. И Атанасу Манчеву частенько приходилось обитать в подобных «квартирах», куда не заглядывал даже солнечный луч. Сначала он скрывался у верных людей в Бургасе, затем в своем родном доме, где были оборудованы два тайника — один под крыльцом и другой в глубине двора, под хозяйственным навесом. Около четырех месяцев прятался Моц от полиции в пекарне Георгия Черкезова. Затем, выполняя особое задание, побывал в селах Рыжица, Гылыбец, Кошарица, Пештерско, Обзор, Дюлино, Приселци, Попович… Где бы ни появлялся Моц, повсюду тайники, в которых он скрывался, превращались в штабы антифашистского движения. С ним всегда были пишущая машинка, авторучка и стопка листков из ученических тетрадей: Курьеры доставляли письма и указания Моца в партийные и ремсистские организации. Почти каждую ночь он проводил встречи с активом, ну а если выпадала свободная минута — писал стихи, которые были подчинены главному в его жизни — борьбе за свободу.