Золотая баба - страница 7

- Во-от, вот она, ваша воля! - торжествующе произнес горный командир. - Во всяком государстве обыватель должен иметь свободу, да только не такую, чтоб каждый делал что хочет по прихоти своей; не такая должна быть воля, как у диких зверей, но рассудительная, законами дозволенная, о благе казенном радеющая. Такая воля в державе нашей водворена покойным императором Петром Великим, а ныне сохраняется высокою защитою ее императорского величества Анны Иоанновны. Если же, безумный старик, твоим речам внять да по слову твоему всем поступать, у нас безгосударная смута придет.

Один из кержаков, стоявших у вагонетки, с вызовом сказал:

- На вольной воле жили и ни для каких казенных польз поступаться ею не желаем.

Народ на доменном дворе задвигался, послышался ропот. Служители стали мало-помалу скучиваться вокруг начальства.

- Не хотите добром на завод идти - заставим, - веско сказал Татищев.

Воцарилось тяжелое молчание. Настороженные взгляды служителей и горных офицеров словно в немом поединке сталкивались с озлобленными взглядами бородатых людей в прожженной, латаной одежонке.

- Ваше превосходительство, - почтительный голос Фогеля прозвучал совсем негромко, но его услышали даже те, кто стоял поодаль. - А как же с указом о раскольниках быть?

- Мы вольны ему свое толкование давать, - быстро ответил горный командир. - Будешь ждать, пока эти плуты сами к заводам соизволят приселиться, не скоро толку добьешься... Сейчас у нас полтора десятка казенных заводов, а я думаю к сему числу еще сорок прибавить! Где же рабочих для них напасешься? Зорите скиты, господин управитель, сгоняйте оттуда бездельников к домнам да к молотам!

Польщенный Фогель орлом смотрел на притихших кержаков.

- Вы слышали, это не я вам сказал! Его превосходительство из самого Петербурга недавно прибыли, от ее императорского величества полномочия имеют!

Когда они двинулись дальше, управитель чуть повернул голову к Тихону и спросил:

- Эти пятеро на подаче руды, отец с сыновьями, - как их по уличному-то?..

- Рябых, Карла Иваныч.

- Ты вот что, распорядись, чтоб без кандалов на завод их доставляли... - Он в раздумье пожевал губу и с видимым сожалением сказал: - А вот старику двадцать пять батогов дать придется. Женщин ихних - жену старика и Анну, с ними в бегах бывшую, - от надзора освободить и работу полегче подобрать...

Тропа вилась по верховому болоту. Сквозь редколесье виднелись мощные складки хребта, покрытые темно-зеленым бархатом растительности. Снеговые шапки гольцов нестерпимо горели на солнце. И над всем этим огромным молчаливым миром плыли белые льдины облаков.

Размеренно покачиваясь в седле, Иван то и дело смотрел на эти быстро движущиеся в синеве глыбы. Вяло отмахиваясь от комаров, путник скользил взглядом по серо-ржавой растительности болота. Ему вновь и вновь представлялась сложенная из плитняка стена каземата. Вот сквозь толстые граненые прутья решетки просунулась рука, узловатые пальцы сжали ладонь Ивана. В полутьме тюремной камеры лихорадочно заблестели несколько пар глаз.

- Братишка! Беги ты от этого немца куда глаза глядят, не пустит он нас на волю. Вон батюшку как исполосовали - второй день с соломы не поднимается.

Иван с болью вглядывался в осунувшееся лицо старшего брата и, словно оправдываясь, бормотал:

- Нет, не брошу я тут вас. А особливо матушку с Аннушкой жалко... Право, поеду я...

За металлические прутья взялся второй брат. Приблизил лицо к самой решетке и тихо проговорил:

- Открой хоть, куда посылает тебя управитель.

- А, к вогулам... - Иван мотнул головой в сторону и отвел глаза.

- Ну, не хошь, не говори, - обиженно сказал брат.

Порывисто сжав его руку в ладонях, Иван просительно сказал:

- Немец не велел. Да и сам не хочу замечать - сорвется... Нельзя ли на родителя взглянуть... Напоследок.

Фигуры братьев растворились в полумраке. Через минуту возникли вновь. Иван увидел тело отца, подхваченное четырьмя парами рук.

- Батюшка, благословите на путь шествующего, - сглотнув слезы, сказал Иван.

Старик какое-то время искал глазами младшего сына, потом кое-как поднял руку для крестного знамения, но тут же уронил ее и хрипло произнес: