Золотая чаша Колоксая - страница 16

Нимфириель не спалось. Некоторое время альвийка провела в одиночестве, затерявшись среди деревьев. Её шагов почти не было слышно, только обманчивая тишина ночного леса. Видунья безошибочно чувствовала, что где-то там, в глуши, проходит невидимая граница человеческого и волшебного миров. Граница для смертных, потому что те, другие, кого называли волшебными, магическими, не нуждались в запретах и ограничениях, и так избегая людей. Альвийка улыбнулась и склонилась в вежливом поклоне перед филином, неподвижно сидящем на толстой ветке сосны, безошибочно узнав хозяина здешнего леса. Леший, поняв, что его раскрыли, спустился пониже, разглядывая незваную гостью. Видно, никакой опасности ни себе, ни лесу он не почувствовал и спокойно вернулся обратно. Нимфириель ещё немного постояла на небольшой поляне и направилась к стоянке.

Тревожное чувство давно прошло, тем более видун Хижа подтвердил, что в свадебном поезде всё в порядке. Процессия с мнимой Яронегой двигалась в сопровождении большой охраны, ведь каждый городской намесник считал своим долгом выделить княжне отряд лучших ратников. Но альвийское чутьё подсказывало, что дальнейший путь уже не будет лёгким. Не в силах заснуть девушка села к костру. Корнила, начавший ночной дозор вместе с маг’ярцем Пелгом, протянул ей печеную рыбу:

— Не спится?

Нимфириель пожала плечами. Мужчина улыбнулся.

— Бывает.

Девушка, обжигая пальцы, отламывала маленькие кусочки и клала в рот.

— Тебе не впервой такие ночёвки?

— Так и вам, госпожа, тоже. Радомир Володарович говорил, что вы…часто странствуете, — купец немного запнулся, подбирая слова.

Нимфириель усмехнулась, догадываясь в каких красках колдун описывал её. Они помолчали, пока девушка, откусывая маленькие кусочки, ела дымящуюся картофелину.

— Тебя несильно тяготит наше присутствие?

Корнила внимательно посмотрел на альвийку и опустил голову:

— Ставру не отказывают, госпожа. Сами понимаете… Рискую, конечно, за брата и сына переживаю… Ну да чего там! Авось Велес оборонит.

Нимфириель помолчала немного, просматривая воспоминания купца о богатом жертвоприношении, которое они совершили с Углешей в Снавиче накануне отправления обоза, потом сказала:

— Я заметила, вы очень дружны с братом.

— А как же иначе, моя госпожа? Родная кровь.

Девушка хмыкнула:

— Часто блеск золота заслоняет родство.

Торговец понимающе кивнул, шевеля веткой тлеющие угли.

— На свете всякое бывает. Но поверьте мне, не все купцы меряют свою жизнь золотом, — Корнила не сдержался от смешка, виновато глянув на видунью. — Я сейчас говорю как глашатый на городской площади, но это так… Если мне нужно будет выбирать между сыном и золотом, я даже секунды думать не буду. Золото всегда можно заработать, было бы желание да чуток удачи, а родить такого сына, как мой Станил — нет. Да и брат у меня один… — купец громко выдохнул, перехватив внимательный взгляд альвийки, и пояснил: — Когда Углеша родился, мне было десять. Мать наша умерла на третий день от горячки. Отец, спасаясь от горя да тоски, часто уезжал торговать. Мы его, почитай, и не видели. Я стал брату и мамкой, и батькой. Через шесть лет наш отец привёл в дом другую жену, а нам — мачеху.

— Она была злой?

— Нет, — Корнила затряс головой. — Что вы? Обычная баба. И отца нашего любила и уважала.

— А вас?

— Чужие дети, они и есть чужие. Никто не заменит родную мать, — купец нахмурился. — Мачеха нас не обижала. Так… не замечала. Я-то уже отрок был, как мой Станил сейчас, а Углеше очень заботы и ласки хотелось.

— Корнила, прости, но о какой метели ты вспоминаешь? — не удержалась видунья, подсаживаясь поближе к купцу.

Мужчина погрустнел:

— Иногда я забываю про ваш дар… Слушая меня, вы, должно быть, решили, что кабы не я, то Углеша пропал бы. Но это не так. Я рано начал ездить с отцом в вот такие обозы, как наш. Не могу сказать, что мне легко это давалось. В дождь, в слякоть, вытаскивая гружёные повозки из грязи… Или прячась от разбойников в бурьяне… Или перегнувшись через борт корабля, когда морская хворь выворачивала наизнанку… А ту метель я вспоминаю часто. Мы ехали после торговли в маг'ярских Кехах. Я заболел. Нам бы остановиться на каком постоялом дворе да переждать (а погода тогда была дрянь, зима рано пришла), но мы продолжали ехать. В конце концов, меня так взяло, что думал: до утра не дотяну… — Корнила улыбнулся девушке. — Но кое-как вычухался. Все мои мысли в тот момент были о брате. Я знал, что дома меня ждёт Углеша. Не отца, а меня. Что если я не вернусь, он останется один, никому не нужный. Наверное, я поэтому и выжил…