Золотая Колыма - страница 43

День пасмурный. С утра легкий дождичек. Разбирали и сортировали груз. Начали заготовку леса для плотов».

Одни валили лиственницы, другие резали тальник на кольца, рубили клинья, ронжи, весла и прочую оснастку.

Работали споро, весело. Всеми работами руководил Степан Степанович.

27 августа связали один плот, на другой день — второй. Первый плот был на два аршина короче второго и поувертливее. На нем предстояло плыть Раковскому, и плот назвали «Разведчиком». Второй хотели окрестить «Начальником», но Билибин настоял на названии «Даешь золото!».

Оба плота были готовы. Юрий Александрович написал письмо и распоряжения в Олу. Он подробно описал весь маршрут передвижения передового отряда, чтоб было ясно, как идти второму отряду. Как и в дневнике, краски не сгущал, напротив:

«В общем дорога была хорошая, по Тотангичану — прекрасная, а по долине Малтана можно одинаково хорошо пройти и без троп, правда, приходится три раза переправляться вброд, все три переправы довольно глубоки, и брод следует выбирать осторожно...»

Набросали такие же бодрые послания своим друзьям и остальные: Раковский — Бертину, Лунеко — Ковтунову, Алехин — Мосунову. Все это вручили Петру Белугину с наказом:

— Мы прошли — дело за вами!

На старых высоких тополях, росших по берегу Малтана, Раковский сделал затесы:

«29/VIII—28 г. Отсюда состоялся первый пробный сплав К. Г. Р. Э. Юрий Билибин, Иван Алехин, Степан Дураков, Михаил Лунеко, Сергей Раковский, Дмитрий Чистяков».

По просьбе Степана Степановича добавил: «Демьян Степанов».

К затесам Сергей подвел Медова, прочитал ему, что вырублено, и доверительно по-якутски попросил:

— Запомни, Макар Захарович, это место. В случае чего приведешь наших сюда.

Сергей подал старику топор:

— Пиши свою фамилию.

И Макар Захарович, пыхтя над каждой буквой, нацарапал: «Медоп».

28 августа, вторник.

Ночь морозная. Утром иней. Солнечно. Лошади и проводники ушли на Олу. К вечеру небо затянуло, поднялся ветер».

Макар Захарович Медов и Петр Белугин возвратились в Олу в середине сентября. Лошадям дали немного отдохнуть, и в конце месяца выступил в тайгу отряд Бертина: Белугин, Игнатьев, Кирилл Павличенко и сам Эрнест Петрович. Цареградскому осточертело сидеть в Оле, и он вместе с Медовым решил сопровождать отряд до сплава и по пути самому покопаться в том месте, где Билибин поднял древние ракушки.

Стояла глубокая осень. Лиственницы пожелтели и осыпались, устилая тропы шелковистым ковром. Шли дожди. Река Ола разлилась и даже речушки, впадающие в нее,, преодолевали, подолгу отыскивая брод. По ночам подмораживало, и дорога леденела. За день не делали и двенадцати километров.

Когда начали подниматься по Тотангичану на Яблоновый перевал, повалил густой тяжелый снег. Думали — растает, а он и не собирался таять, лег до весны. Макар Захарович решительно заявил, что дальше не пойдет: кони погибнут.

С ним согласились. Но и возвращаться обратно со всем грузом и всем отрядом Эрнест Петрович счел неразумным. Лошадей развьючили, груз сложили и надежно укрыли, поставили палатку с железной печкой. В этом таборе Бертин, Игнатьев, Белугин и Павличенко остались ждать олений караван, а если представится возможность — двигаться вперед... Цареградский с Медовым вернулся подготовить зимний транспорт.

17 ноября Евгений Игнатьев, пробившись по глубоким, снегам и незамерзшим речкам, доставил Цареградскому письмо от Эрнеста Бертина.

Написанное 9 ноября, оно начиналось так:

«В. А., с нашим первым отрядом случилась, вероятно,, какая-то неприятность...»

Эрнест паникером не был, но в письме с каждой скупой строкой усиливалась тревога и напрашивалось предположение, что отряд Билибина потерпел на порогах аварию и в живых остался только пес Демка: «Он сильно истощенный,, побитый. Видать, долго плутал и пробирался тайгой, пока не вышел на наш стан».

Цареградскому не верилось и не хотелось думать, что шестеро его товарищей, молодых, здоровых, погибли. В крайнем случае они могли потерять на порогах груз, сидеть без пищи и теплой одежды, не имея возможности сообщить о себе... Но почему собака пришла на стан одна?..