Золотая корифена - страница 68
Потом мы услышали отдаленный шум. Встревоженная мошкара с еще большим ожесточением набросилась на нас, а потом в наши лица дохнул прохладный, насыщенный на гниющих водорослях и крутой соли ветер. Это дышал ночной океан. Москиты панически отступили перед ветерком, грунт под ногами стал плотнее. Все громче гремели о прибрежные рифы волны, постукивали, хрустели битые ракушки и обкатанная галька. Шум накатных волн. Удивительнее музыки в эти минуты не было для нас на свете.
Еще небольшое напряжение сил, еще сотня-другая шагов — и мы повалились на песок. Несколько минут лежали неподвижно, потом приподнялся Валентин, тронул Петра за плечо:
— Петя, — трубку…
Скачков с кряхтеньем сел, развязал свой резиновый мешочек, чиркнул спичкой. Потом что-то снял с моего затылка.
— Присосалась. Какая-то пакость с присоской ишь раздулась. Куда ее, Коля?
Я постучал рукой по фляге. Я еще слышал, как Петр отвинчивал крышку. Потом все провалилось в сладкую, звенящую мглу…
глава IX
Девочка в красной юбке. — Тут Гана или Того!.. — Рыбацкая деревня. — Маленькая операция. — У во-мера человеческий профиль. — Парень крутит над головой сеть — Барракуды. — Смуглые девушки танцуют в воде, — Ночной костер. — Красный алля-гатор… — Встреча с «Марлином». — Вечер у намыленной елки. — Возвращение
Что-то защекотало в носу. Муха, наверно. Не открывая глаз, я махнул ладонью. Муха пробежалась по щеке, носу и опять полезла в правую ноздрю. Я чихнул и открыл глаза. Солнце уже взошло, ярко голубело небо, обещая жаркий день, а листья кокосовых пальм сухо шелестели над головой.
Потянувшись, я повернул голову: рядом со мной сидела смуглая девочка и держала в руках травинку. От неожиданности я отшатнулся, девочка тоже отпрянула в сторону, села на песок и, немного испуганно улыбнувшись, быстро-быстро захлопала большими карими глазами. Было ей лет двенадцать. Худощавая, тонкорукая, гибкая, в красной вылинявшей юбке и тонкими, белыми браслетами на кистях. В курчавые черные волосы был воткнут отточенный карандаш. Значит, школьница. Если она разговаривает по-английски, то мы в Гане. Если не поймет, значит, в соседней стране — в Того. Там разговаривают по-французски,
— Как твое имя? — спросил я. — Джейн…
— Джен?
— Ноу, мистер… Джейн… — ответила девочка и обнажила в улыбке белые зубы. Немного кокетливым, мягким движением рук она поправила тугие завитульки на своих висках и пододвинулась ближе.
— А вы кто?
— Русские…
— Рашен?
— Иес… рыбаки мы, гм… — я не помнил, как по-английски будет «кораблекрушение», и коряво пояснил: — Мы вышли из воды…
Брови Джейн удивленно поднялись вверх и несколько мгновений изображали собой две крутых дуги. Потом опустились, и девочка кивнула головой. Может быть, она догадалась, что с нами произошло, может, просто из вежливости сделала вид, что все поняла.
— А ты кто? — спросил я, растирая ладонями лицо.
— У меня отец рыбак. Он здесь, в деревне. А я учусь в Аккре.
— Это далеко? До Аккры?
— Сначала по дороге через джунгли. До шоссе, А потом надо ехать на автобусе. К вечеру будет Аккра. У нас каникулы, и я приехала к отцу.
— Ты проведешь нас в деревню?
— Иес…
Я встал, потянулся. Все мышцы болели. На ногах царапины. На груди тоже. Ребята еще спали. Вид их был ужасен. Перепачканные илом, исцарапанные, заросшие щетиной, с распухшими, в красноватых волдырях лицами, нечесаными волосами. М-да… потерпевшие кораблекрушение.
Валентин и Петр, крайне изумленные появлением девочки, сразу вскочили на ноги, а Корина было не добудиться. Он отмахивался своими кулачищами и прятал лицо под разодранную, пахнущую тиной рубашку. Потом встал и, вскрикнув, упал на песок: левая пятка распухла упругой подушкой.
— Ночью на что-то наступил. Остро так кольнуло, а сейчас… ой, черт… да не мни ты пятку! Петька, Тресну…
— Ее размассировать надо, — советовал Петр, рассматривая ногу Корина, — размассировать, и все пройдет.
— Ну-ка. — Я сел на корточки, осмотрел ногу: в центре пятки под кожей чернело. — На ежа, наверно, наступил, Стась… вырезать бы…
— Пошли вы все… «вырезать», «размассировать». Доскачу потихоньку до деревни… Петя, дай вон ту палку…