Золото императора династии Цзин - страница 16

Для нашей охраны, одетой в кольчуги и панцири, в стальных шлемах, чаучу с их костяными и каменными наконечниками копий и стрел большой опасности не представляли. Но двоих мы всё-таки потеряли, которых потом похоронили в лесу по степному обычаю. Чаучу потеряли человек двадцать или тридцать в этот раз. Убили они и своего товарища, которого наша охрана повесила за руки на крепостную стену. Тело его было насквозь пробито копьём, прямо в сердце. Что ж, идущий убивать должен быть готов, что и его самого могут убить.

Ещё до рассвета чаучу откатились за речку. Уба приложил правую руку ко лбу, затем к животу, потом к левому плечу и к правому. Так он благодарил своего бога-креста за помощь.

Чаучу собрались на краю поляны, покидать её они явно не собирались. Что за упрямый народ? На что они надеются?

Мы — я, Ингэ, Уба, Чже и эвенкил Онгоча собрались на совет. Кин сидел у двери как мой телохранитель.

— Они не ушли, господин — сказал Уба и вопросительно посмотрел на меня.

— Непосредственно я командую на море, Уба — ответил я. — Здесь от меня приказ один: я должен выполнить приказ нашего императора — привезти как можно больше золото, пушнины и прочего.

— Да — сказал Ингэ, — нам надо промыть раздробленную породу, что бы получить золото. А подхода к реке нет!

— И поэтому, — продолжил я, — вы с Чже должны избавить нас от чаучу. Уничтожишь ты их или прогонишь, меня это не касается. Как ты это сделаешь — тоже. Если я тебя смущаю и мешаю принять решение, я могу удалиться.

— Нет, что ты, господин, — сказал Уба и обратился к Онгочу — Расскажи нам о чаучу. Всё, что знаешь.

— Что тут расскажешь, бэе — начал Онгоча.

У эвенкил странный обычай всех называть бэе, что значить — парень, или называли другом, товарищем, но никогда по имени.

— Они храбрые.

— Это мы знаем.

— Жестокие.

— Это мы поняли. И ещё они очень умные.

— Ну? — удивился Онгоча. — В лесу как глупым прожить? Охотится — не можешь, рыбачить — не можешь. С оленями ходить не можешь. Как жить? А там где живут чаучу, там и леса нет. Одни поляны большие да болота. Жить ещё тяжелей. Глупый прожить, как сможет? Они умные, бэе. Моя бабка у них год жила. Много чего о них рассказывала. Бежала от них, да оказалась беременна. Моя мать наполовину чауча. Чаучу это их не настоящее прозвище, оно обозначает оленевод, имеющий много олений. Почему? Потому, что есть и другие, не оленеводы. Охотники. Сами себя, все они называют «настоящие люди». Остальные как бы и не люди вовсе, не настоящие люди. Очень уж они гордятся этим. Из лука стреляют они хорошо, камни кидают ловко. Камни кидать мы не умеем. И ещё бегают они хорошо. У нас за оленями очень-то не побегаешь — лес. Мы к оленям жерди привязываем, что бы они далеко не ушли. А у чаучу леса нет, им бегать приходиться.

— Бегать приходиться — задумчиво сказал Уба.

— Странно, — сказал Чже, — почему бегать? Почему они на оленях не скачут?

— Э-ээ, бэе, — ответил Онгоча. — Наш олень крупный, на нём можно верхом ехать. А у чауча олени мелкие, верхом ехать нельзя. В нарты запрягать можно, это повозка такая.

Я вспомнил о двух голодных оленей Онгоча, что стояли понурые, у нас в крепости. Уж если эти олени крупные, то какие же тогда мелкие?

— Господин, — обратился ко мне Уба. — Рабы, у которых кончался срок, когда они становятся свободными? Когда сходят на берег Поднебесной, или когда заходят на джонку? Или они уже свободные?

— Почему это так важно?

— Я хочу дать им заработать. Глупо умирать от голода на свободе. Ты знаешь, господин, здесь некоторые по второму, а то и по третьему разу. Как они сюда попадают, я не знаю, но они говорят: «Здесь хотя бы кормят».

— Продолжай — заинтересовался я.

— Дадим им дубины, щиты и пусть они нападут на чаучу. А потом как бы испугаются и побегут. Чаучу побегут за ними, а мы окружим их и перестреляем всех этих оленеводов. А рабам подарим по паре шкурок. В Поднебесной они их продадут и у них будут деньги на первое время.

— А почему не сами? «Посылать людей на войну необученными — значит предавать их», как учит учитель Кун.

— Самих нас слишком мало. Да и вдруг чаучу не поверят, что мы можем испугаться. И бегуны из нас не самые лучшие. Кроме того, рабы как раз воевать и не будут. Они только сделают вид, что воюют.