Золото Калифорнии - страница 51

В действительности же дело обстояло иначе. Золото найдено в Калифорнии недавно и притом совершенно случайно. Нужно было одному швейцарцу, а именно капитану Суттеру, соорудить для своей мельницы плотину. Человек, называвшийся Маршал, рывший ров и сначала задержавший воду, затем снова направил поток в вырытую яму, чтобы напором воды сделать ее глубже. Когда вода спала и он стал осматривать работы, то приметил на только что размытой водой земле маленькие желтые частицы с металлическим блеском, с которыми на первых порах не знал, что делать. Но все же первая пришедшая ему мысль была та, что это, наверное, золото. Человек всегда надеется найти то, что желает, и как только он удостоверился, что действительно это было золото, он немедленно принялся деятельно его добывать.

Вначале люди, работавшие у капитана Суттера, старались держать все дело в строгой тайне; но, Боже мой, разве это возможно! Слухи об этом открытии тотчас распространились, и моментально весь, тогда еще очень мало населенный Сан-Франциско был уже на ногах, и все, кто только мог, покинули город, направляясь прямехонько к рудникам. Первый отъезжавший корабль распространил в Нью-Йорке весть о вновь открытых золотых россыпях, а оттуда весть эта быстро облетела все страны света.

- Да ведь, собственно говоря, - сказал Георг, - это нельзя назвать рудниками, так как золотоискатели роют только простые ямы в земле и, тщательно рассматривая вырытую землю, промывают ее.

- До сих пор в Калифорнии другим способом никто золото не добывает, - подтвердил старый спутник слова мальчика. - При помощи самых грубых и далеко не соответствующих цели снарядов они промывают землю, а при таком способе, несомненно, много золота пропадает. Но то, что пропало до сего времени, или, лучше сказать, то, чем не удалось воспользоваться, осталось на месте и не пропало для будущих поколений. Собственно, для Калифорнии это сокровище сделалось неоценимым благодеянием. Хотя мы все наши жизненные припасы, за исключением мяса, получаем пока из других стран, но наступит время, когда все, кто нашел слишком мало или вовсе не нашел золота, вынуждены будут заняться другим делом, например земледелием, огородничеством, садоводством, и будут собирать значительные урожаи. Однако, милый мой, - закончил свой рассказ старик, - уже поздно, и разговоры пора прекратить, так как нам надо хорошенько выспаться, чтобы завтра быть свежими и бодрыми.

- А что, если наши животные опять проделают с нами такую штуку, как сегодня утром? - заметил Георг.

- Я насчет этого уже принял меры, - смеясь, возразил старик, - так как довольно туго связал у пони передние ноги, и он может делать только очень маленькие шаги. Слышишь звон колокольчика? Они от нас не более как в ста шагах. Москито вообще никогда далеко не отойдет от лагеря и притом не покинет своего товарища. Ну, теперь спи спокойно; я сегодня порядком утомился.

С этими словами он положил голову на седло, подготовленное взамен подушки, и вскоре крепко и покойно уснул.

Георг не замедлил последовать примеру старика; но какое-то странное, непонятное для него тревожное настроение не давало ему уснуть. Несмотря на довольно прохладную ночь, ему было душно, и какой-то безотчетный страх сдавливал ему грудь. Весьма естественно он приписывал это огорчению и мыслям об участи родителей, свидание с которыми оттягивалось со дня на день, и старался разогнать докучливые размышления; однако это ему не удавалось. Несмотря на то, что он плотно закутался в одеяло и закрыл глаза, уснуть он не мог, и два раза им овладевало такое странное, тревожное чувство, что он чуть было не вскочил на ноги и не разбудил старика. Но, взглянув на него, он увидел, что старик спал таким сладким, спокойным сном, что ему жаль стало его тревожить, и он решил молча подавить свое волнение. Да и чего было волноваться по поводу родителей? Разве он, благодаря старику, не делал все, что только возможно, чтобы разыскать и свидеться с ними?

Гектор, как и всегда, улегся поближе к своему хозяину и даже засунул голову под один из краев одеяла. В лесу царила гробовая тишина, и только слышался шум довольно широкого ручья, доносившийся из того места, где течение его преграждалось обвалившимся деревом или толстой веткой.