Золото Серебряной горы - страница 40

— Дайте мне, дядя Миша, — Даша протянула руку к журналу, — пожалуйста!

Дядя Миша протянул ей «Просторы». Петька весь напрягся. Ему не хотелось, чтобы Даша его смотрела. Он боялся, что после этого он безнадежно упадет в ее глазах.

Чем дольше Даша листала журнал, тем больше хмурилась. Хмурился и Петька. «Вот бестолочь! — костерил он себя. — Надо было этот дурацкий журнал на вокзале оставить, в Чите или Приаргунске, и дело с концом». Но в следующий момент он сердился уже не на себя, а на папика. Ведь в конце концов он главный редактор. И стоило ему полжизни мотаться по командировкам, чтобы потом выпускать такого урода.

— Петька, я что-то не понимаю, — сказала Даша, возвращая ему «Просторы». — Тут сверху, смотри, написано: «Журнал о российском благополучии».

— Так вот благополучие тут и показано, — пытаясь хоть таким образом оправдаться в ее глазах, и глазах дяди Миши, ответил Петька.

— Словом, фигня все это, — резюмировал дядя Миша, — Россия так не живет. Москва — может быть. Но чтобы все…

Петька молчал. Все блаженство, которое он испытал, парясь в бане, валяясь на кровати и уплетая пельмени, исчезло. Он чувствовал себя учеником, с позором провалившим экзамен.

— Да не переживай ты! — успокоил его дядя Миша. — Ты, что ли, эту галиматью выпускаешь? Не ты! Вот и живи спокойно! О, времечко-то — одиннадцать уже. Теленовости пора смотреть.

Дядя Миша подошел к телевизору, щелкнул выключателем, и на экране появилась заставка: «Время».

Признаться, Петька не очень-то любил смотреть телевизор. А если и смотрел, то, как и отец, преимущественно московский канал. В столице, как правило, дела обстояли неплохо, и Петьке, как, наверное, и многим другим москвичам, даже в голову не приходило, что есть места, где люди живут не просто хуже, а в сто раз хуже. И вот теперь из общероссийской информационной программы он, чуть ли не впервые, узнал, что на Сахалине отсутствует электричество, Владивосток замерзает, а учителя Кемеровской области объявили забастовку.

— Вот так же и у нас, — вздохнув, произнес дядя и выключил телевизор. — Все разваливается… — Он остановился, поймав недоуменный взгляд Петьки. — Знаю, знаю, что ты хочешь сказать… Для чего же, в таком случае, старый хрыч писал всякую ерунду? Что, мол, все работают. Получают зарплату, что освещение, как в Лос-Анджелесе, даже лучше, но ведь лет десять назад так и было! И стыдно за нас, и обидно… И чего бы я нюни в письмах распускал? Пусть, думаю, хоть в них все хорошо будет. А потом, Петьк, я еще одну вещь преследовал. Ты, наверное, заметил, что в последнее время я только и писал: «Приезжай, Константин, посмотришь, как у нас». Надеялся, что приедет. Потому что, если честно, Петьк, у нас тут в последнее время такое творится!..

— А что творится-то? — с нетерпением спросил Петька. Ему вспомнилась дорога через лес, странные, непонятные звуки. Геннадий Борисович, правда, подробно разъяснил, что к чему, но хотелось послушать по этому поводу версию дяди Миши. Может, ему еще что-то известно?

— Ты куда, Даш?

Тут только Петька заметил, что Даша в тулупчике и валенках стоит у дверей.

— К Вальке сбегаю. Предупрежу, что в школу не приду. Гость же у нас.

— Ладно, только быстро. Ночь на дворе.

Хлопнула дверь.

— Даша-то кем вам приходится? — наконец-то задал Петька вопрос, который давно уже вертелся у него на языке.

— Друзья у меня были, — вздохнул дядя Миша, — прошлой весной утонули в полынье. Вот я и взял Дашу к себе. Она мне теперь как родная. Ну ладно, я тебе еще кое-что расскажу, пока она ходит. При ней бы не стал: зачем пугать ребенка?

При этих словах Петька, несмотря на то что, как оказалось, был ее ровесником, а ростом — на голову ниже, сразу же почувствовал себя взрослым и значительным. И как бы сами по себе расправились плечи, выдвинулась вперед грудь.

Он не спеша снял очки, протер их носовым платком, надвинул на переносицу. Разговор, вероятно, предстоял серьезный, а потому надо хорошо подготовиться, чтобы ни слова не упустить.

Дядя Миша громко откашлялся и начал:

— Речь пойдет о новом начальнике рудника, Саянском хм… Понимаешь, мне, как человеку с атеистическим воспитанием, даже неловко говорить-то на эту тему…