Золото смерти - страница 2
И выпадет из побелевших рук,
Подаренный возлюбленной цветок.
Достичь холодного спокойствия ума.
Вот каждый мускул покорен умом.
Сегодня окна, крыши и дома,
А завтра тесный и единый дом.
1914
«Земная кора — обратная сторона медали…»
Земная кора — обратная сторона медали.
А лицевая закрыта зеленой плесенью.
За чьи то преступления нас сюда послали
Под хлесткие удары и каторжные песни.
И вес так важно — и ботинки, и разговоры,
И катанье на моторах и сонные прогулки;
Только несколько сумасшедших взоров
Знают настоящее значенье улиц гулких.
Вот сегодня меня ударит палка,
А завтра камень или скрученная веревка
Я заплюю ненужную весталку
И обниму рецидивистку воровку.
Нет ни одного события без причины,
В густом смешении мы поймем все знаки.
У загоравшейся пыльной лучины
Я сниму кольцо, толстое, как шина,
И забуду о несуществующем браке.
1913
«Игрушечные карлики на звонких резинках…»
Игрушечные карлики на звонких резинках,
Подпрыгивая, доскакивают до потолка:
Сегодня жизнь, а завтра починка
И на черной перевязке белая рука.
У зеленого столика, сражаясь в карты.
Карлики высовывают языки,
А в мое окошко заглянуло солнце марта
И сжало похолодевшие виски.
И возникла боль, но, Боже, не исчезла,
А увеличилась в тысячу раз.
Я карликов бумажных ножницами изрезал
И заплакал, хотя не сразу.
1914
«Глотну, как воздух, яростный огонь…»
Глотну, как воздух, яростный огонь,
Перекрещусь, как в детстве научили…
Все вижу я прозрачную ладонь,
Что гвоздиками к дереву прибили.
И мертвый рот теперь, как мертвый мед. —
Кричи! Кричи! Вонзи копье слепое
В уста, в глаза, в бедро, в огонь, в живот,
Пусть смотрит это небо голубое!
1913
«Склонился к движущемуся ковру…»
Склонился к движущемуся ковру
Людских объедков, шляпок и отбросов.
Я слова сахарного «умру»
Не понимаю. Солнце смотрит косо.
И магазинщики отвесили губу,
И покупатели зажали кошелечки,
Я слова сахарного «в гробу»
Не понимаю. От Финляндских сосен
До волн Каспийских — все один визит.
И как не сумасшествуй, ни грози
Я равнодушен, ветренен, несносен.
1911
«Наклон стены. Отбросы. Дверь гнилая…»
Наклон стены. Отбросы. Дверь гнилая,
Ведущая в уборную, и слизь
Какая то. Собака, чахло лая,
Ждет смерти. Образы слились
В одну мочалку спутанную. Дом
Невероятным кажется, глупейшим.
Из окон визг, пылающей вином,
Измученной любовным горем гейши.
Кошачий запах слаще пряных роз,
Растущих в палисадниках колючих.
О, сколько веточек, морщин и слез.
О, сколько косточек и змей гремучих.
Объято все дрожанием святым,
Несу простор души полузасохшей
И ставши изъязвленным, злым, пустым,
Пью смерти заржавевший ковшик.
1913
«Ножичком, ножичком острым…»
Ножичком, ножичком острым
Продырявь кожицу и встань
Рано утром. — и рост твой
Уменьшится. Герань
На окне побелеет.
Ножичком, ножичком острым
Медленно пробуравь
Кожицу и рост твой
Уменьшится. Лампу заправь.
Герань зазеленеет.
Ножичком, ножичком острым
Пробуравь кровь, жир, кость.
Мускул, — и рост твой
Уменьшится. Придет гость
Непрошеный. Герань омертвеет.
1914
«К растаявшему золоту свечей…»
К растаявшему золоту свечей
Приникла нежно голова седая.
Но все равно, теперь — падеж какой,
Погода на дворе какая.
Вот жалкий день, вот отрывной листок.
Мне все равно, куда теперь он ляжет,
И, как душа, пылающий Восток —
Мне ничего уже не скажет.
1914
«Мертвых веток треск…»
Мертвых веток треск,
Птицы тяжелый крик.
Молнии белый блеск,
Ангела белого лик.
Как все знакомо мне,
И как все странно блестит.
Видишь — в Божьем огне
Тело мое не горит.
Я до конца изучил
Сладость изъязвленных минут
Ты видишь — Его лучи
К лицу моему не идут.
1915
«Блаженный рот — он заперт на замок…»
Блаженный рот — он заперт на замок,
А ключ затерян средь песков Сахары.
Вот солнце льет бичующий поток
На лес, на поле, на гнилые нары.
О, как мне жить? Как мыслить? Как дышать?
Как может сердце действовать и биться.
Ты видишь — лишь высчитывать, да лгать…
Да в жалкие слова могу рядиться.
О, если б ад, как есть, существовал
С наивною жаровней и крючками.
С какой бы сладкой болью целовал
Вот это очищающее пламя.
Пустыни нет. И все народ, народ.
Все шкурки, шляпки, зонтики и перья.
Вот мертвая пустыня — мертвый рот
Вот мертвая пустыня — мертвый берег.
1914
«Придави дверью скрипучей…»