Золотое колечко на границе тьмы - страница 23

Я дернул плечами: живу, мол, без этого и никакой неполноценности не ощущаю.

Отчим, однако, понял меня по-своему. С ухмылкой посочувствовал:

– Боишься, братец.

– Чего?! – взвился я.

– Что и твой черед придет когда-нибудь.

– Только попробуйте!

Артур Сергеевич был человек скандальный, часто ругался с мамой, но меня пальцем не трогал. То есть мог сгоряча вытащить меня за шиворот из комнаты или расшвырять мои книжки ("Почему не прибрал?!"), но не более того. Видимо, сидело в нем этакое табу: не мой сын, бить не имею права.

И сейчас он, оказывается, имел в виду не себя:

– Я про новые школьные правила. Не слышал разве про них по радио?

– Господи, что еще за правила? – сказала мама, давая грудь ревущему пятимесячному Леське.

– Те, что вводят с будущего учебного года, – с сочувствием сообщил отчим. Он любил иногда преподносить шуточки самым правдивым тоном. – Да и в газетах писали, по-моему. Признано необходимым вернуться к старой методике воспитания. За мелкие провинности – линейкой по ладоням, а за двойки и за всякие безобразия извольте получить порцию березовой каши. Педагогический совет будет решать – кому сколько.

– Ох и сочиняешь, – сказала мама. Но не очень уверенно. – Вот я спрошу у Прасковьи Ивановны, мы часто в магазине встречаемся.

– Спроси, спроси. Первоклассников, говорят, так наказывать не будут, второклассников разрешено только линейкой. А с третьего класса – пожалуйте по всем правилам.

Я перешел именно в третий класс и возмутился от души:

– Это в советской-то школе?!

Нет, я уже в ту раннюю пору не склонен был идеализировать советскую действительность. И даже знал, как следователи НКВД выколачивали из отчима признание, что он – участник белогвардейской организации и японский шпион. Отчиму несказанно повезло: каким-то образом разобрались и выпустили через четыре года… Но для меня тогда это в СССР было не главное! А главное – то, что наша страна все равно самая справедливая и свободная, и никакие буржуйские и царские порядки в ней недопустимы. Особенно в обращении со школьниками, у которых (это все знают!) самое счастливое детство в мире! В прошлом году даже булочки в школе выдавали бесплатно для дополнительного питания. Каждый понедельник по штуке на человека. В то время как в Америке и в английских колониях бедные дети и негры сплошь мрут от голода.

Отчим, однако, на мой политический выпад реагировал вполне невозмутимо:

– Ну и что же, что в советской школе? Сейчас для советской жизни опять многое используют, что было раньше, еще при царе.

– Тс-с… – прошептала мама. То ли отчиму, то ли захныкавшему Леське. Леська утих, а отчим не внял совету:

– Что я такого сказал? Это все знают. После революции погоны отменили, а во время войны опять ввели. И командиры снова стали называться офицерами. А недавно народных комиссаров переименовали в министров, как в старину.

– Это же не школа!

– А в школе! Вон, у девчонок уже форму вводят, как раньше в гимназии, наша бухгалтерша рассказывала, у нее дочка…

И это была правда. Что там дочка бухгалтерши! Даже Галка недавно хвасталась черным передничком, который мать сшила ей для школы.

– Говорят, и у мальчиков скоро форма будет, – продолжал отчим. – Тоже как у гимназистов.

Я подумал, что это было бы неплохо. Такая форма (я ее видел в кино про Петю и Гаврика) мне казалась похожей на морскую, особенно брюки. Но Артур Сергеевич опять повел речь о нехорошем:

– Почему же тогда и еще что-нибудь для вашего брата не взять из прежней жизни? Карцер, кстати, уже ввели, ты сам говорил.

Да… говорил. Потому что в самом деле. В конце прошлого учебного года Прасковья Ивановна грозно сообщила, что есть новое постановление педагогического начальства: теперь нарушители дисциплины будут не просто отсиживать час или два после уроков, а запираться в специальном пустом помещении. Чтобы неповадно было безобразничать! У нас в школе таких помещений хватало: комнаты в пустом холодном полуподвале. В тот же день, подтверждая зловещий указ, пришла завуч, велела Сереге Тонкошееву и Семке Левитану надеть пальто и шапки и с помощью технички тети Шуры отвела их вниз. Каждого в отдельную комнату. Не помню уж, за какие грехи, но явно не без причины.