Золотые ласточки Картье - страница 12
Михайло Илларионович был человеком справедливым. И Оленька все ж решилась.
– Это моя! – воскликнула она, схватив левый футляр.
– Тогда это – моя, – Надежда взяла правый и, глянув на сестру с насмешечкой, предложила: – Открываем?
Оленька с готовностью откинула крышку и не сдержала возгласа не то восхищения, не то возмущения.
Михайло Илларионович вынужден был признать, что француз сработал безупречно, сумев и повторить дедову подвеску в мельчайших деталях, и все ж сделать ласточек разными.
Ту, которую Оленька сжимала в кулаке, точно желая раздавить, сделали из платины. Бледно-желтый благородный металл.
И сапфир с ним хорошо смотрится.
А Оленька все одно недовольна…
Хмурится. Губку оттопырила. И та дрожит, знать, вот-вот разразится Оленька слезами. Но, странное дело, Михайло Илларионович, всегда-то к дочерниным обидам относившийся нервно, ныне остался равнодушен.
– Сама выбрала, – сказал он, слегка поморщившись. – Оленька, это всего-навсего украшение! Ежели тебе не по нраву, выбери другое. А это я отошлю.
Но и сей вариант Оленьку не устроил.
– Из-за тебя все! – всхлипнув, кинула она Надежде, которая свою ласточку уже надела. – Чтоб ты… чтоб ты сдохла!
Выкрикнула и, сорвавшись с места, убежала.
Вот же…
Михайло Илларионович лишь головой покачал: этаких страстей из-за украшений он не ждал. И ныне на дочь любимую взглянул новыми глазами. Аглая же Никифоровна подтвердила, сказав:
– Избаловали вы ее.
Как есть избаловал. Да только ж разве можно было не баловать? Оленька-то завсегда была ребенком милым, светлым, что лучик солнечный… и тут вдруг этакое.
– Это у нее от нервов, – спокойно сказала Надежда, которую сестрина эскапада нисколько не испугала и не возмутила. – Она в последнее время дюже нервная.
На том и порешили.
Впрочем, доктор не понадобился. Оленька, проплакавши весь вечер от обиды, выпросила у папеньки пару браслетов с алмазами да поездку на воды, успокоилась…
К вопросу устройства Софьиной личной жизни Лялька отнеслась со всей ответственностью. Нет, собственная личная ее тоже беспокоила, но Софьина – больше.
– Ты что, эти платья потащишь? – возмутилась она, заглянув в почти упакованный чемодан. – Ты в них мышой будешь! Обморочной!
Платья были новыми, но серыми и, по словам Ляльки, – невыносимо скучными, а Софье нравились. Мама говорила, что женщину украшает скромность… Но мамы больше нет.
– Тебе нужен новый гардероб! – Лялька была непреклонна.
Софья хотела было отказаться, но… если жизнь менять кардинально, то почему бы не начать с гардероба?
Платье синее.
И красное, и желтое, расшитое ирисами… юбка-макси, потому как от юбки-мини Софья категорически отказалась, майки, блузки и купальник.
Чемодан отказывался закрываться.
– Пихай, – велела Лялька, – а не то опоздаем.
На виллу «Белый конь» отправлялись с вокзала, явиться на который следовало к одиннадцати часам. Было четверть восьмого, но Лялька все равно нервничала, сразу и за себя, и за Софью.
– Успокойся…
– Не могу, – сказала Лялька, усаживаясь на чемодан. И под весом ее тот жалобно хрустнул, но закрылся. – Надо прийти заранее.
– Зачем?
– Затем, чтобы занять выгодную диспозицию! Ну, Сонь, ты прямо как маленькая. Чтобы хорошенько всех рассмотреть…
– У тебя две недели будет… Насмотришься.
Лялька только хмыкнула и потянула за собой.
Диспозицию она и вправду выбрала выгодную, такую, что виден был пятачок вокзала, где по договоренности должны были собраться все, кто принимал участие в проекте Регины Васильевны.
Пока под тентом расхаживала тощая девица в светлом льняном сарафане и кожанке, которая выглядела чересчур большой для девицы. Сама она была неестественно худа, светловолоса и с виду стервозна. Девица то и дело останавливалась, вытаскивала из кармана кожанки круглые часы на цепочке, смотрела на них, убеждалась, что времени прошло не так и много, и часы прятала.
Под скамейкой стоял солидного вида чемодан на колесах.
Но вот к девице подрулило такси, из которого не без труда выполз очень крупный мужчина. Он пыхтел и пытался отдышаться, словно после долгого бега, и мягкое пухлое лицо его покраснело.
– Никуша! Ты ли это! – неожиданно фальцетом воскликнул мужчина и руки раскрыл, но девица от объятий ускользнула.