Золотые патроны<br />(Рассказы) - страница 10

— Бери, спробуем!

— Пусть лежат.

— Бери, бери! А мне дай другой, я этой штукой все не обзавелся, в карманах ношу патроны.

Нефедыч взял патронташ, набитый металлическими патронами, и затянул его поверх куртки.

— Боюсь, Кирилла Нефедович, что-то.

— Ну дай я спробую.

— Да уж ладно, рискну сам, — неохотно согласился Скворцов и вынул из чемодана патронташ.

Повел нас дед в противоположную от озера сторону, через рощу, на мокрые луга. Я видел за рощей редкие пятна камыша среди невысокой травы, но никогда не ходил туда, даже не предполагал, что там может быть хорошая охота, хотя Нефедыч несколько раз советовал мне поохотиться в тех местах, объясняя, что туда и утка и гусь летают кормиться; мне не верилось, думал, на убранные поля, которые были километрах в семи от Поддубника, больше дичь тянет. Все туда собирался сходить, полежать в копие, да откладывал «на завтра».

Когда мы подошли к мокрому лугу, начало светать.

— Разбиться по парам нужно, — вполголоса заговорил Нефедыч. — Кто с кем?

— Я с Алексеем, — сразу же предложил Павел.

— А мне с тобой хотелось. Ну да ладно. Вон в том месте скрадок делайте, — махнул рукой дед в сторону небольшого камышового островка и, уже на ходу, добавил: — Да живо только.

Я пошел за Нефедычем.

Охота была чудесной. Через полчаса я опустошил весь патронташ. Была добыча и у Нефедыча. Стрелял, правда, он мало, но ни разу не промахнулся. Утка еще продолжала тянуть на луг и на поля, а дед разрядил ружье.

— Шабаш. Будет и того. Всю не возьмешь.

У рощи мы подождали Алексея с Павлом. Они несли всего двух чирков. Патронташ Павла был полон.

— Что так?! — удивился Нефедыч.

— Да не налетало! — с сожалением и досадой ответил Скворцов.

— Не ври! Зевал бы меньше! — зло, так же, как и мне в первый вечер на пасеке, бросил Алексей.

Лицо его было хмурым. Алексей явно был чем-то недоволен, чем-то раздражен.

— А ты? — спросил его дед.

— Да ну!

Мы с Нефедычем переглянулись.

До самой пасеки я думал о том, почему Алексей, который за эти дни свыкся, казалось, со своим новым положением и который иногда даже шутил и смеялся, почему он снова настолько чем-то встревожен, что даже резко одернул своего друга. Ведь перед Павлом, как я заметил, он благоговел и не перечил ему ни в чем. Снова «почему». Но догадки есть догадки. Нужно было по душам поговорить с Алексеем, узнать все.

Видно, об этом же думал и Нефедыч, молчавший до самого дома.

За весь день так и не удалось расспросить Алексея о том, что произошло в скрадке, — мешал Павел. Делал он это, казалось, без всякого умысла. Варили обед — он работал вместе со всеми, дед позвал Алексея к ульям — он тоже предложил свою помощь; послал Нефедыч нас мордушки потрясти — и он с нами, в общем, вел себя, как обычно, услужливо. Это меня все же не успокоило.

«Завтра с Алексеем пойду на охоту», — решил я и во время осмотра мордушек договорился с ним об этом.

В тот день на пасеку пришел пограничный наряд. Дед угостил солдат медом, а они, выбрав подходящий момент, сообщили мне, что начальник заставы получил предварительный ответ. Все совпадает. Жил в деревне, уехал. Я поблагодарил их за информацию и попросил передать, что подозрений своих не снимаю.

После ужина, пожелав всем спокойной ночи, забрался я на чердак и стал слушать перекличку дроздов, крякух и сердитую ругань атаек. Не спалось. Внизу о чем-то разговаривали. Потом все стихло, и я заснул.

Разбудил меня громкий разговор, доносившийся из комнаты. Я различал голоса, не понимая слов. Особенно выделялся голос Нефедыча. Чувствовалось, что Нефедыч сильно рассержен. Что-то глухо стукнуло, резко распахнулась дверь. Я решил спуститься вниз и узнать, в чем дело, но когда подошел к дверке, то увидел, что лестница убрана, а кто-то торопливо идет к озеру. Потом слышно было, как устанавливают весла. Скрипнула уключина.

Я спрыгнул на землю, быстро вошел в комнату и услышал тихий, но непривычно строгий голос Нефедыча.

— Завтра чтобы здесь его ноги не было. Понял? Не останешься без него — мотай и ты. Иди к своим баптистам. Привел…

Я чиркнул спичку и зажег лампу. Дед стоял возле Алексея, запустив пятерню в бороду. Лицо у него было злое. Алексей сидел с опущенной головой и теребил пальцами полу рубахи.