Зона любви - страница 55

стр.

После третьей, разговор пошел более откровенный.

— …мой тоже все «кончить» не мог. Старый уже бес — лет под семьдесят — а всё туда же! Пристанет — сил моих нет. Елозит, елозит, черт…

— Пил?

Я, как врач сексопатолог, говорил строго и со значением. Тон был такой, что «от врача и священника, блин — никаких тайн!».

— Чей-то?

— Пил? — повторил я.

Мне стало неловко за свой нелепый вопрос. В подобных местах не принято задавать такие вопросы.

— А как же! Кто ж сейчас не пьет…

— От этого все и проблемы, — поставил я диагноз.

Оставалось только сказать: «Приводите мужа — обследуем» и выписать рецепт.

— А… — махнула рукой Елизавета.

В том смысле, что «всё прошло, как с белых яблонь дым…»

— А с другой стороны — «кончишь»…

Я как-то вдруг съехал на свой собственный печальный опыт.

— И не надо ничего. Будто умер.

— А… — снова махнула рукой Елизавета.

Только теперь в том смысле, что все вы — кобели — одинаковые.

Неожиданно появился Мишка. Весь растрепанный, злой. Прямо в куртке завалился на кухню. Налил себе водки и выпил. Молчит, желваками играет.

— Ну? — спросила Елизавета, — как дела, сынок?

— Дела у прокурора.

— Ты давай, не выпендривайся тут, рассказывай. С матерью, чай, разговариваешь.

— А чего рассказывать!

Мишка налил себе еще стопку.

— Эта курица принялась там скандалить. Но это пол беды — они привыкши… Но главное, мать — ты послушай! — полезла драться и оторвала погон дежурному офицеру! Ее в «обезьянник» заталкивают, а она вырвалась и прямо дежурному в окошко. Насилу оттуда вытащили. Наваляли, естественно… Сидит, за «права человека» выступает. Маленькая, сучка, а всё отделение на уши поставила. Ей точно теперь закатают по полной статье! В лучшем случае — вышлют ее отсюда. Ты понимаешь, она всех там достала. Мне ребята сказали, типа, всё — сливай воду, помочь ничем не можем. Типа, офицер весь в амбициях — протокол сочиняет. Не, ну курва, а? Прошмандовка!

— Дела… — сказала Елизавета таким тоном, что дела эти ее мало касаются.

Сказала так, что бы что-то сказать.

Ирка заревела:

— Миш, ну сделай что-нибудь… у тебя всегда получалось!

— Сделай… что я сделаю, умницы! Вы уж всё сделали.

Мишка неожиданно разозлился.

— Что?! Отделение на приступ возьму?

— А если денег дать? — вылез я с предложением.

— Денег?

Все как-то слегка напряглись. Я давно заметил, что само слово «деньги» — равнодушными не оставляют никого. Есть в этом слове некая магическая сила.

— Ну да, нормальных — зеленых. За погон. Какое звание?

— Не помню… старлей, вроде бы. Или капитан.

— Неважно. Сто баксов и майора покроят.

— Сто баксов… скажешь тоже! Нет сейчас у меня ничего. Голяк! Даже твои, вчерашние, с пацанами пропили.

Я достал свои жалкие остатки. Сто баксов я оставлял себе на непредвиденные проблемы. Еще русских было тысячи полторы.

— На…

Я дал ему стольник и еще пятьсот нашими.

— А это на водку. Чтобы сто раз не бегать. Возьми на все…

Мишка сразу ушел. Он был прав — надо было действовать сразу, пока дежурный протокол не оформил.

Пришли они неожиданно быстро. Я оказался прав: сто баксов — весомый аргумент.

Варя возмущалась. Ее звонкий голосок слышно было еще из подъезда, если не с улицы.

— Не, ну ты видел, — обратилась она ко мне прямо с порога, — туфли нет! Только купила!

И показывает мне свой новый модный полуботинок, с оторванным каблуком.

— Семь сотен отдала! Фирма! Ну, суки, вы у меня еще попляшете!

— За «фирму» семь сотен не платят, — сказал я.

— Да?! Понимаешь много, Айвазовский! Ты посмотри, какой фасон — последний писк!

Я посмотрел — под глазом у нее красовался новоиспеченный синяк.

— Заткнись, — сказал ей Мишка.

Затыкаться Варя и не собиралась. Напротив, ее распирало поведать о своих злоключениях. Кроме мата и «эти козлы» я ничего, впрочем, не разобрал…

В голове у меня как-то вдруг всё смешалось. И забродило. Выпивка, почти бессонная ночь, дурной рассказ Вари, похожий на истерику — заводили меня. Ко всему прочему: тараканы, ползающие по столу, в наглую, не таясь… оторванный каблук «фирменного» полуботинка, собака…Я дал ей кусок колбасы из нашей закуски, и она буквально грызла мне ноги, требуя еще. Я не давал. Всё это меня начинало жутко раздражать. Захотелось спрятаться. Я вспомнил, что меня, собственно, звали в гости, обещая отдельную комнату, любовь и ласку… Во всяком случае, на элементарный покой, я мог рассчитывать. Взамен получил обычный дурдом, а этого добра и в повседневной жизни я насмотрелся с избытком.