Зона Топь - страница 6

– Если коротко, – Валерия Николаевна сделала уверенный жест, и туристы чуть смолкли, – то он хочет тебя нарисовать.

– И мама с сыном могут сидеть рядом для вашей безопасности, – блеснул знанием итальянского языка хорошо одетый мужчина искусствоведческой наружности. – Советую, девушка, соглашайтесь. Я Луиджи знаю, он модный художник. И денег с него за позирование сразу же попросите, пока он ловко не заставил вас позировать бесплатно.

Анне ситуация нравилась. Италия, теплынь, внимание людей, по тем или иным причинам зашедших в прекрасный музей. И мужчина ей нравился, и старик, похожий на эмигранта, наследника царских белогвардейцев.

Минуты три Аня улыбалась, ожидая действий с чьей-либо стороны, но всех опередила мама.

– Минуточку. Вот вы, мужчина. – Валерия Николаевна дотронулась до пиджака искусствоведа. – Давайте захватим этого активного молодого человека и все вместе сядем в кафе. Иначе скоро мимо нас экскурсоводы начнут проводить туристов, включив в экспозицию!

– И я их понимаю, – проникновенно сказал мужчина. – Юрий Владимирович Топорков. А вас как, сударыня?

Подхватив Юрия Владимировича под локоть, мама повела его к выходу.

– Слава Богу, что не Трубецкой-Вяземский, – прошептала Валерия Николаевна. – А то бы я заподозрила здесь аферу.

– Мама, ты о чем?

– Я тебе потом объясню. Я Валерия Николаевна, это Володя, мой племянник. А это Анна, моя дочь. Единственная.

– Не буду говорить слов «прекрасная и неповторимая», боясь показаться банальным. Но в вашей дочери бездна очарования. В родном Питере я бы не стал садиться с вами в кафе, чувствуя себя… – Юрий Владимирович нахмурился, – сводником. Но Италия расслабляет.

Вовчик выразил свое мнение о происходящем, скептически скривив рот и утрированно закатив глаза. Итальянец широко улыбался и не сводил взгляда с Анны.

Площадь от музея пересекли за пять минут, расселись за широким деревянным столом летнего кафе на тротуаре.

– Моя дочь, – начала врать Валерия Николаевна, – долгое время серьезно болела.

– Что-то с нервами в позвоночнике после автомобильной аварии, – быстро подхватила Аня. – Мама, ты о чем сейчас хочешь поговорить?

– О тебе. Ты слишком много времени провела в больнице. Тебе необходимо отвлечься от компании престарелой мамаши и подростка племянника. – Она взглянула на соседний столик, где трое парней пили пиво, переговариваясь на русском матерном. – Нашим российским туристам я не доверяю.

Придерживая подол легкого платья, стремящегося показать всей Пьяченце идеальные ноги хозяйки, Аня шутливо возмутилась:

– А этому итальянскому обормоту доверяешь?

– Да, – с сомнением сказала мама. – Я хочу твой портрет и даже согласна за него заплатить. Милый Юрий…

– Владимирович.

– Да. Переведите, пожалуйста, этому темпераментному художнику, что Анна будет ему позировать начиная с сегодняшнего дня. Пусть забирает дочку, только предъявит документы и оставит телефон.

Не меняя приветливого выражения лица, Юрий Владимирович перевел длинный текст и чуть повернулся к Валерии Николаевне.

– Я перевел, но вы в своем…

– Я в своем уме. Мою Аню нельзя обидеть.

Обернувшись всем телом, Юрий Владимирович заглянул Анне в глаза и увидел в них мудрость взрослого человека одновременно с жаждой приключений.

– Я вам верю.

С легким удивлением наблюдая за рукой художника, который записывал на салфетке свой телефон, Анна перевела взгляд на Вовчика.

– А как же я с ним разговаривать буду?

– Понятия не имею, – весело пожал плечами племянник.

– Хорошо. – Аня встала, поправила легкий джемпер. – Раз уж меня родная мама сосватала на позирование, чего тянуть. Буду в гостинице часов в одиннадцать.

Сделав несколько шагов по площади, обрадованный художник взмахнул рукой, тут же напротив тормознуло такси – и перед Аней открылась дверца автомобиля…

Аня смотрела по сторонам, восхищаясь постройками древнего города. Ветер доносил запахи цветущих олив, растущих на тротуарах и в маленьких садиках между домами. На балконах сушилось белье и подушки, из открытых окон улыбались любопытные итальянки, зеленели плети плющей, ползущие по стенам.

Так странно, что она сейчас здесь, в Италии, а не в промерзшей Москве и тем более не в поселке Топь, в котором провела почти четыре года. Вряд ли кому еще приходилось пережить столько, сколько ей.