Зонтики с темнотой - страница 21

— Я понимаю, что без вас в этой истории не обошлось. Ведь только вам из первогодок известно, что в очередь Дэрии многие блюда сделаны из заготовленной заранее овсяной каши. Вот только вам единственной из тех, кто поступал в прошлом году, неизвестно, почему это происходит. И вы не знаете, отчего учителя и старшие девочки снисходительно к этому относятся.

— А в самом деле, почему? — спросила Шарлотта, робко приподняв руку.

— Этому есть причина, — улыбнулась госпожа Гербера. — Дэрия наш ветеран. Она потеряла почти все свои магические способности, кроме вот разве что умения придавать предметам вид, вкус и запах отличной еды. Готовит она не слишком-то хорошо: у Ариты выходит значительно лучше. Наш коллектив не может выгнать из пансиона колдунью, вместе с которой мы сражались против сильного и хитрого врага. Поэтому она использует свои небольшие и не выдающиеся способности и чувствует себя полезной.

Юлианна тихонько фыркнула.

— Все равно это обман, — сказала она. — Можно просто варить овсянку.

— Но овсянку любят далеко не все, — мягко возразила Гербера. — Впрочем, иногда это бывает картошка или пшенка. Что-то простое и в больших количествах. А старшие девочки, между прочим, любят и ценят мастерство Дэрии! Потому что после ее готовки остается совсем немного кастрюль. Тогда как Арита использует их по полной! Так или иначе, а я попрошу вас, барышни, больше подобных сцен не устраивать.

Тем временем за стеной нарастал шум. Госпожа Гербера прислушалась к нему и покачала головой.

— Кажется, это третьегодки, — промолвила она. — Мои любимые озорницы… после вас, конечно же, мой милый первый класс. Пора идти. Обед и перемена закончились. Вас ждут в кабинете рисования, барышни. Идите же! За опоздание вас на этот раз ругать никто не будет!

Шарлотта и Генриетта поспешно допили чай и побежали к двери, но Юлианна осталась сидеть на диване. Только уже не развалившись, а понурившись.

— Что такое, барышня Амадор? — спросила Гербера.

Подруги Юлианны замерли у выхода, ожидая девочку.

Но она не двинулась с места.

— Вы не назначили мне наказания, — сказала Юлианна сдавленным голосом.

— Думаю, твой проступок невелик, — улыбнулась учительница. — Вся вина полностью оказалась на Шарлотте… и немного на Генриетте. Наказание для них я назначила.

— Мне тоже надо, — упрямо сказала Юлианна. — Что ж это выходит: я ни при чем?!

— Ведь это была только шалость, — Гербера слегка наклонила голову.

— Скорее гадость, — вздохнула девочка.

— Чем же они отличаются?

Шум за стеной разнообразился топотом и хлопаньем учебников то ли о столы, то ли о чьи-то головы. Но Гербера, кажется, не сильно спешила в класс.

— Шалость никому не приносит вреда, в отличие от гадости, — призналась Юлианна. — Это тоже моя бабушка говорила.

— Вот как, — Гербера кивнула. — В таком случае, ты все поняла. Бегите же, барышни. Время идет.

— Тогда я сама себе наказание выдумаю. Вот… я буду мыть посуду вместе с Эсми, — решила Юлианна. — Можно?

— Хорошо, — улыбнулась Гербера.

И Юлианна, просияв, сорвалась с места так стремительно, что чуть не опрокинула диван. Взметнулось аккуратное черное платье и белый передник, мелькнула черная шляпка, и Шарлотта с Генриеттой запоздало бросились догонять подружку.

— Великие Недовольные боги, — простонала Карина, падая на скамейку в парке. — Как же я устала!

— Что, больше, чем обычно? — сочувственно спросила Шарлотта.

— Ах, Шарлотточка, — Карина сняла с головы шляпу и принялась ею обмахиваться, — какая же это пытка: учиться целый день всяким неинтересным вещам! Разве что грамматика еще получше других! А вот на пятом и шестом году вовсю идут уроки красоты! Мне бы тоже пригодились такие уроки! К тому же старшие девочки знают уже целую кучу Особо Неодобряемых и Не Особо Одобряемых заклинаний! В том числе для внешности…

— Чего тебе твоя внешность не угодила? — фыркнула Юлианна. — Волосы растут, прыщей нет, зубы ровные, не толстая, не худая, не горбатая. Видала вон ведьму на ярмарке? Ту, которая продает всякую всячину навроде крови фей или драконьей мочи? Вот уж кто штрашный, — тут девочка скорчила ужасную рожу, отчего и стала шепелявить. — А ты у нас — хорошенькая!