Зонтики с темнотой - страница 8

— Это большой секрет, Юлианночка, — сказала она. — Я просто так не могу его тебе рассказать.

— Вот как? Тогда я украду для тебя зонтик. И ты мне тогда расскажешь. Идет?

— А если зонтик украдешь не ты? — хихикнула Шарлотта.

Она уже размышляла, не передумать ли. Вон как Юлианне любопытно! Но та уже запальчиво ответила:

— А если украду не я, то подумаешь! Стырю его у той, кто украдет! И ты тогда все мне расскажешь.

— Похищу, — поправила Юлианну Карина.

— Ай, отстань. Когда надо, я и так буду правильно говорить. А так я нормальный язык забуду.

— Не надо говорить мне «отстань», — обиделась Карина. — И, если хотите знать, время уже, кажется, идти спать. Как бы нас не хватились! Тебе,

Юлианночка, еще надо определиться, в какой спальне тебя устроят.

Девочки снова вернулись к теме спален. Им очень хотелось поселиться в одной комнате втроем.

Но уже совсем стемнело, и действительно было пора идти спать. Повсюду на аллее и возле главного здания пансиона зажглись яркие фонари.

Они подошли к входной двери спального корпуса и подергали ручку. Оказалось, что, пока они прогуливались, тут уже все заперли.

— Невероятно, — сказала Юлианна. — Нас что, даже не пересчитали перед сном? О чем только думает воспитательница Гербера? О мазях и кремах, что ли?

Шарлотта изрядно озябла на ветру. У нее замерзли руки и ноги, а в носу слегка свербило. Но куда больше ее беспокоило, что там, внутри, без них будут пытаться похитить зонтик.

— Что же делать? — растерянно спросила Карина.

— Стучать, что еще, — фыркнула Юлианна. — Конечно, эта старая кошка Кастелли будет ругаться, но мы хотя бы не продрогнем тут. Всю ночь в парке ведь не просидим. У нас еще даже зонтиков нет, чтобы поправить положение.

— Зонтиков…

Шарлотта вздохнула.

— Нет, не надо стучаться, — сказала она. — Идемте, попробуем войти через кухонную дверь.

— Но через кухонную дверь никак не попасть в спальный корпус, — возразила Карина.

— А зачем? — спросила Юлианна. — Через кухонную дверь можно попасть в кухню, а из нее в вестибюль.

— Нам надо в спальню, а не в вестибюль, — сказала Карина.

— Ты, что ли, спать собралась?

Юлианна взяла подружек под руки и поволокла к кухонной двери. Карина слегка сопротивлялась, Шарлотта же, напротив, торопилась изо всех сил. Ей было страшно. И интересно. И страшно интересно! Никогда еще она не испытывала таких щекотных чувств! Внутри, где-то под ребрами, так что-то и екало, так и толкалось, стоило лишь подумать о том, что их поджидает в темном пустом вестибюле.

— Все наверняка будут пытаться стащить зонтик утром, — шептала Юлианна. — Или днем. Или в крайнем случае вечером. Это если у нас вдруг ничего не выйдет. А наше время ночь. Самое колдовское время!

— Скажи, Юлианна, а ты колдовать-то умеешь? — осторожно спросила Карина.

— Я? Не смеши меня так, ха-ха, меня в прошлом году выгнали за то, что я применяла чары, которые даже и в пятом классе не проходили!

— Постой, ты говорила, что тебя выгнали не за это, — сказала Шарлотта.

— Думаешь, меня из-за чего-то одного вытурили? — возмутилась Юлианна. — Ну нет, госпожа Маркура по мелочам девчонок из пансиона не вышвыривает.

— Выгнали, — поправила подругу Карина. — Или, к примеру, попросили на выход. Некрасиво говорить «вытурили» и «вышвырнули».

— Тебя там не было, — с затаенной, чуть горькой, гордостью произнесла Юлианна. — Меня именно вытурили! Едва даже не прокляли.

Над дверью в кухню висел тусклый фонарь. Он освещал две ступеньки маленького крылечка, старую тележку у входа и мусорный бак. Вдруг бак покачнулся, с него с грохотом слетела крышка, и девочки сжались в единый комочек. Шарлотта даже почувствовала, как колотятся сердца подружек и каким прерывистым стало их дыхание. Но тут из бака не спеша вылез толстый енот. И пошел под гравийной дорожке вперевалочку, что-то жуя и ворча себе под нос.

— Фффух, — сказала Юлианна, но тут дверь кухни отворилась.

Девочки присели на корточки возле тележки, надеясь, что тень от нее скроет их. Мимо прошла, мягко шурша юбками, гибкая быстрая тень. Она подняла крышку от мусорного бака.

— А ну стой, — вдруг крикнула тень низким сопрано. — Ах ты негодник! А ну вернись!