Зов безумия - страница 42

— Я, — ответил он прерывающимся от слез голосом.

— По доброй ли воле отдаете вы ее в заботливые руки Отца небесного для очищения души и дарования вечной жизни?

— Да.

— Тогда пойте же и возрадуйтесь, дети Господни! Сегодня мы чествуем эту благословенную мученицу и празднуем ее победу над сатаной.

Прихожане запели старинный гимн, а священник в черной мантии повернулся к алтарю. Атайя стояла в дальнем углу церкви, поэтому не могла видеть, что делает священнослужитель. Но ей не нужно было видеть этого. Она прекрасно знала, что происходит в эту минуту. Знал и Джейрен. Его лицо исказилось, злость и ненависть мелькнули в темных глазах.

Когда пение прекратилось, священник опять повернулся к прихожанам и поднял руку. В ней он держал сейчас начищенную до блеска серебряную чашу, в которой, как в зеркале, отражался огонь горящих на алтаре свечей.

— О наш всемогущий Отец! Благослови этот сосуд и рабу твою, решившуюся испить животворящей жидкости. Ибо, сделав так, она приблизится к твоей божественной природе и отправит свою грешную душу в твое царствие. Этот путь был выбран ею по доброй воле и большому желанию.

Движением руки священник велел женщине подняться с колен.

— А теперь встань, дитя мое, и возьми чашу. То, что ты сделаешь сейчас, поможет тебе попасть на небеса и обрести вечное счастие, — торжественно произнес он, медленными шагами подошел к ступеням алтаря, встал прямо перед женщиной и снял с ее головы венок.

На протяжении всей церемонии несчастная вела себя тихо и покорно. Она не моргала, взгляд устремлен был в одну точку — на располагавшийся перед ней алтарь. Атайя усомнилась даже в том, что женщина вообще понимала, что с ней происходит, куда ее привели и что собираются проделать с ней.

В этот момент священник поднес к ее губам серебряную чашу.

— А теперь пей, дитя мое, — сказал он твердым требовательным тоном, — и разбей дьявольские оковы.

Край сосуда коснулся рта женщины, но в то мгновение, когда ей нужно было сделать глоток, она вдруг отпрянула назад и душераздирающе закричала от ужаса, как будто вернулась из беспамятного состояния и осознала, что с ней происходит. Затем отступила назад, шатаясь, и обезумевшим, исполненным ужаса взглядом обвела собравшихся людей. Муж крепко обхватил ее, но женщина попыталась вырваться, беспомощно размахивая руками.

Послышался еще один крик, еще более страшный и жалобный, чем первый. Атайя отвернулась. Джейрен же, напротив, не сводил с женщины глаз, как будто поспорил с кем-то, что сможет спокойно пронаблюдать за происходившим, и был намерен выиграть.

— Смотрите!.. — закричал священник пронзительно и громко: казалось, даже толстые каменные стены вздрогнули от неожиданности. — Ее голосом говорит сам Сатана! Он знает, что еще раз оказался побежденным, и не хочет отдавать ее душу Господу.

Подозвав жестом двух помощников, специально подготовленных для подобных случаев, священник с их помощью схватил женщину и опустил ее на пол.

— Михаэль, Михаэль! Заставь их отпустить меня! — кричала женщина и отчаянно крутила головой, пытаясь отыскать глазами своего мужа.

Но Михаэль, прекрасно осознававший, что помочь ей не в состоянии, уже отошел от алтаря и направился туда, где стояли его друзья и семья. Отсюда он смиренно пронаблюдал, как помощники, крепко держа его жену, зафиксировали ее голову, а священник насильно разжал ей губы и, влив в рот женщины вино с добавлением кахнила, заставил ее проглотить жидкость.

Прихожане в полной тишине смотрели на бьющуюся в предсмертных конвульсиях несчастную. Через пару секунд из ее груди вырвался жуткий стон: женщина опустилась на колени и схватилась за живот, с ужасом глядя на людей. Ее плечи судорожно вздрагивали, как будто от сильного холода, а по щекам потекли слезы — слезы безумного страха и безысходности.

Женщина в последний раз взглянула на мужа. Сколько боли и непонимания было в ее глазах! Почему он поступил с ней подобным образом?!

Михаэль отвернулся, не в силах выдержать этот взгляд, и сел на скамью, опустив голову на плечо друга, закрыв лицо руками. Его тело вздрагивало — бедняга старался подавить нахлынувшие рыдания.