Зов костяных кораблей - страница 25

Они сели, все, кроме согбенной женщины, которая осталась стоять в дальней части каюты.

– Ты также можешь присесть, рыбачка, – предложила Миас.

«Интересно, – подумал Джорон, – как бы повел себя отец на месте этой женщины». Мысли о рыбаках и близости к женщине, чьи руки покрывали порезы, оставшиеся от разделки рыбы и починки сетей, а еще неописуемый запах, навсегда связанный с лодками его детства, заставили вновь всплыть на поверхность воспоминания о том ужасном дне, когда он потерял отца – его сильное тело было раздавлено корпусами двух кораблей. Джорон сглотнул и заморгал, стараясь выбросить печальные образы из головы.

– Спасибо, супруга корабля, – сказала рыбачка, взяла стул в конце стола и неловко на него уселась.

Меванс принес им выпить густого анхира, разогретого в котелке, чтобы прогнать холодные прикосновения морского ветра. Рыбачка посмотрела на анхир, не вызывало сомнений, что она испытывала невероятное смущение, и Джорон наклонился вперед.

– Добрая рыбачка, – сказал он, – супруга корабля Миас пригласила тебя сюда, в свою каюту, и, уверен, она считает тебя такой же, как она сама. Но если тебе будет лучше за пределами этой каюты, я уверен, Меванс найдет для тебя место в другой части корабля, где ты могла бы спокойно поесть и выпить.

– Да, я бы этого хотела, – тихо ответила рыбачка.

– Оставайся рядом, чтобы я могла позвать тебя, Фасни, – тихо сказала Брекир, и рыбачка кивнула, а Меванс вежливо проводил ее из каюты.

Миас посмотрела ей вслед, а потом кивнула Джорону, словно хотела сказать: «хорошая работа», ведь если бы она предложила рыбачке уйти, это выглядело бы как приказ, что заставило бы женщину нервничать еще сильнее.

– Итак, Брекир, насколько плохи твои новости? – Миас улыбнулась, ведь новости Брекир всегда были плохими, даже если другие думали иначе, Брекир всегда находила возможность увидеть во всем темную сторону.

– Самые плохие, супруга корабля Миас, – сказала Брекир, глядя на выпивку, над которой поднимался пар. – А вслед за ними – еще хуже.

– Ну в таком случае давайте сначала поедим, – предложила Миас. – Плохие новости лучше переваривать на полный желудок. Я угощаю вас именем Девы, Матери и Морской Старухи. Наслаждайтесь и будьте благодарны.

Они принялись за еду, и Джорон подумал: неужели новости могут быть такими же плохими, как еда, – зажаренная целиком рыба, пойманная два дня назад, настолько студенистая, что она легко поддавалась зубам, но давила на язык, словно все еще была живой. После не самого лучшего первого блюда, которое съели все, пусть и не получив удовольствия, последовал силш, горячий, укрепляющий напиток, который особенно любили те, кому приходилось выстаивать вахты долгими холодными ночами.

– Итак, Брекир, – сказала Миас, – расскажи нам свои плохие новости.

Брекир сделала глоток силша и покатала горячую жидкость на языке.

– Все, что мы сделали, чтобы защитить клювозмея, оказалось напрасным, – сказала Брекир, оглядела стол и покачала головой. – Смерть. Жертвы. Все напрасно. Кейшана видели снова.

Миас опустила чашу, ее и без того бледное лицо побледнело еще сильнее.

– Клювозмей вернулся? – спросила она.

– Нет, – ответила Брекир. – Появились другие. Пришли сообщения о том, что видели трех, и, хотя пока не удалось убить ни одного, я не сомневаюсь, что строительство башен уже в разгаре. И новых костяных кораблей. Теперь, Миас, война никогда не закончится.

Миас повертела чашу, ее лицо оставалось непроницаемым, но, когда она заговорила, голос был черным и мертвым, как ее корабль.

– Ты говорила, что у тебя есть новости, которые еще хуже, Брекир. Что может быть хуже того, что ты уже рассказала?

Брекир помолчала, словно нужные слова ускользали от нее, лицо исказила мучительная судорога.

– Складывается впечатление, что твоя мать наконец устала от нас, Миас. Она послала корабли в Безопасную гавань, а твоя мать всегда получает то, что хочет. – Она посмотрела Миас в глаза, как будто собиралась с духом, призвав на помощь все свои внутренние силы. – Безопасной гавани больше нет. И нам некуда бежать. Наша мечта мертва.

Все молчали. Никто не произнес ни слова. Надежда, которая росла все это время вместе с их тайной гаванью, разбилась о скалы слов Брекир.