Зоя Федорова. Если можешь, прости - страница 6
Когда, отогревшись и подняв настроение бокалом вина, их компания входила в танцевальный зал, взгляды мужчин, как по команде, обратились на Зою.
Она не смутилась - любила находиться в центре внимания, принимала как должное. Сейчас польстило вдвойне. Приятно сознавать что все еще привлекательна, ведь находилась уже в возрасте "за тридцать". Далеко не каждая артистка пользовалась успехом у здешней, непростой публики: сплошь иностранцы, офицеры - аккуратные, подтянутые. И все у ее ног, выбирай любого.
Ощутила себя королевой. Не зря она согласилась на уговоры Генри. Положив руку на его плечо, Зоя гордо вскинула голову и закружилась в танце.
В тот вечер она была нарасхват у кавалеров. Не запомнила ни одного - все в одинаковой форме и с короткой прической: казалось, танцевала с одним и тем же человеком, лишь менявшим голову. Лица кружились и сливались с кружащимися лампами. Они что-то говорили ей на своем языке, она что-то отвечала по-русски.
Когда к их компании подошел высокий, симпатичный морской офицер, Зоя подумала некстати: только бы не оказалось, что женат. Он столь явно желал ее глазами, что заставил смутиться, уставиться в пол. Испугалась - он поймет то же самое по ее взгляду. Офицер улыбнулся, представился: Джексон Тейт. Взял ее за руку и больше не отпустил, показывая всем остальным - эта королева моя.
Заиграла музыка. Чтобы польстить русским гостям, хозяева заводили романсы Юрьевой, в те годы сумасшедше популярные. Джексон пригласил на танец. Он не только впечатляюще выглядел, но и отлично вел как партнер: уверенно - по-мужски. Зоя летала по танцевальному залу, как бабочка по цветочному лугу. Языкового барьера не замечали оба. Неважно. Они разговаривали глазами и отлично понимали друг друга.
Так легко, как с Джексоном, Зоя не ощущала себя ни с одним мужчиной. Окрыляющая, по-детски беспечная радость не покидала ее те несколько месяцев, что провела с любимым - несмотря на продолжавшуюся войну, хлебные карточки, перебои с отоплением и электричеством. Зоя была счастлива и точно знала, что Джексон испытывал то же самое.
Они везде появлялись вместе. На театральных премьерах, где в первых рядах сидели советские министры в военных кителях. На приемах в американской миссии. В ресторанах. В гостях у общих знакомых. Старались поменьше расставаться, только по необходимости. Утром, уходя на службу, он не мог оторваться от ее губ, а вечером сгребал в охапку и уносил на руках в спальню...
"Я жду тебя, как прежде!
Но не будь таким жестоким.
Мой нежный друг,
Если можешь, прости!"
Какое безжалостное было время!
Или не время, а люди?
Зоя надрывно вздохнула. За свое счастье она заплатила дорогую цену. Слишком дорогую. Но если бы спросили, отказалась бы она от Джексона, зная заранее, какие испытания выпадут на ее долю, ответила бы - нет, не отказалась. Ни одной совместной минуткой не пожертвовала, ни одного общего дня не отдала. Он показал ей, что любовь, даже неузаконенная штампом в паспорте, может быть романтичной и чувственной, без пошлости и грязи. Он подарил самое ценное - дочку Викторию, плод их так недолго длившейся любви.
Разлука произошла внезапно. Неожиданно. Невовремя. Когда Зоя вернулась с коротких гастролей, Джексона уже не было в столице. От знакомых узнала - его объявили нежелательной персоной и срочно выслали из страны, не позволив дождаться ее, сказать слова прощания. Догадалась: это месть всемогущего начальника НКВД Лаврентия Берии персонально ей, за строптивость. Посмела отказать дважды - лечь с ним в постель и шпионить за Джексоном. Берия отомстил тоже дважды: не только разлучил с любимым, но и приготовил Зое испытания, дикостью сравнимые со средневековьем.
Ах, что было то прошло... Ее враги давно в могиле, а она живет. И счастлива. Виктория осуществила ее мечту, с помощью отца вырвалась из советского "рая".
Мысли о дочери и внуке согревают душу. Как же она по ним соскучилась! Ну, ничего. Мытарства с визой окончены, скоро отправится в путь.
В Союз она не вернется.
Решилась. Зоя удет навсегда. И не пожалеет. Здесь у нее ни добрых друзей не осталось, ни хороших воспоминаний. Были какие-то теплые моменты - удачные фильмы, поездки по стране, встречи со зрителями, да стерлись с годами. А вот пытку кипятком не забудет по гроб жизни. И нечего бояться чужой страны - в Америке не страшнее, чем во Владимирском централе.