Зойка моя! - страница 8

– Я согласна с вами, Инна, – поддержала женщину няня. – У Зоечки очень хорошая фигура, она стройненькая и красивая, и мальчики за ней табунами ходят.

– Ладно, продолжим. – Гена поморщился, представив, что за его крошкой ходят табуны ребят. Что-то похожее на ревность шевельнулось в нем и остро кольнуло сердце. – «Импульс второй: стремление к сохранению высокой самооценки, выработавшейся в детстве».

– Зоечка у нас всегда была самой лучшей, – с любовью промолвила няня, и глаза снова наполнились слезами. – В школе – отличница, лидер класса; в музыкальной школе – звезда. А конкурсов музыкальных сколько она выиграла! Она же с четырех лет знает, что такое сцена!

– Да, – с улыбкой вспомнил Гена, как устраивал разные конкурсы детского творчества на телевидении, где к четырем годам дочери он был уже довольно известен. Нет, совсем не какой-то уникальный талант телеведущего сделал его вхожим во многие кабинеты руководителей каналов, крупнейших продюсеров и лучших режиссеров страны, хотя, безусловно, Гена был совсем не плох на экране, абсолютно не боялся камеры, хорошо строил диалоги, был остроумен, обаятелен и молод. Однако таких талантов хоть отбавляй, а вот человека, обладающего широким диапазоном медицинских знаний, умеющего ставить точные диагнозы и назначать лечение прямо в кабинете, за чашечкой кофе, а также имеющего широчайших круг знакомых почти во всех клиниках, больницах и научно-исследовательских институтах любого уровня, так просто не найдешь. День за днем к Гене Покровскому обращались за советами, с просьбами устроить к лучшим врачам, достать необходимое лекарство, осмотреть ребенка и многими другими, а в качестве благодарности охотно шли навстречу почти во всех просьбах доктора-телеведущего. Таким образом, малышка Зоя участвовала в конкурсах, сделанных специально для нее, снималась в рекламах, бывала на разных фестивалях.

– Значит, этот вариант тоже не подходит, – сказала Инна.

– Подходит, – вдруг подал голос Арсений, который до этого хмуро молчал. – В детстве она была единственной, а сейчас – нет.

– Боже! – простонал Геннадий и обхватил голову руками. Он очень отчетливо помнил тот день, когда начала стремительно меняться жизнь их маленькой семьи, состоящей из него самого, его дочери и няни.

Почти год назад в студии, где Геннадий обсуждал с редакторами рабочие вопросы, вдруг раздался звонок. Пресс-секретарь Леночка подняла трубку, о чем-то очень долго говорила с абонентом, а потом вздохнула и позвала ведущего.

– Геннадий, извините, пожалуйста. Вам звонит какая-то женщина, говорит, что она ваша давняя знакомая, но называть имя и сообщать о причинах звонка отказывается. Что делать?

– Я поговорю с ней, не переживай, – легко согласился мужчина. Он думал, что это может быть кто-то, кому требуется совет врача, но кто стесняется назвать либо истинную причину, либо собственное имя. Такое часто бывало, когда звонили известные люди. И хотя почти у всех был номер его мобильного телефона, застать Покровского в студии было гораздо проще, чем дождаться, когда тот увидит десятки пропущенных вызовов.

– Я вас слушаю, – красивым поставленным голосом произнес Геннадий, подмигнув Леночке.

– Привет, Гена.

– С кем я имею часть общаться? – спросил мужчина у невежливого собеседника.

– Меня зовут Татьяна. Мы с тобой учились в одной группе до пятого курса. Помнишь?

Геннадий не помнил… После смерти родителей и до появления дочери был отрезок, в котором был только Борис Львович, медицина и собственная боль. И хотя молодой человек продолжал общаться с огромным числом людей, эти лица никак не запечатлелись в его памяти.

– Извини, но я не помню, – сухо сказал Покровский.

– Неважно, – быстро сориентировалась женщина на том конце провода. – Мне очень нужно встретиться с тобой. В подтверждение своих слов я могу принести наши институтские фотографии, некоторые конспекты лекций и свою зачетную книжку.

– Зачем?

– Что «зачем»?

– Зачем нам встречаться?

– Поверь мне, это очень важно. Я обещаю, что все объясню при встрече.

– Хорошо, – что-то заставило мужчину согласиться. – Я могу через час возле «Останкино».