Звезда Комо - страница 4

— Что он хочет тогда? Появились Морлемы?

— Нет, — Адам энергично покачало головой. — Против наших родителей было выдвинуто обвинение и назначен суд.

Торин страдальчески вздохнул.

— Этого следовало ожидать, верно?

— Да, но произошло не только это. Был выдан ордер на арест, — неохотно продолжил Адам, не выпуская Торина из виду. — И этот ордер должна привести в исполнение Чёрная гвардия.

— Орден на арест? — недоверчиво спросила я.

Быть патрицием в Объединённом Магическом Союзе означало, что ты мог позволить себе почти всё и при этом быть уверенным, что другие патриции это замнут. Если только противозаконные действия не были направлены против своих же рядов. Парэлсус испытал на себе это невысказанное правило, когда его понизили до плебея, потому что он планировал покушение на правящего тогда примуса.

— Да, ордер на арест, — подтвердил, кивая, Адам.

— Если есть ордер, значит Ладислав Энде теперь принял окончательное решение пойти не только против Бальтазара, но и против ваших родителей, — заметила я.

— Ему пришлось, — ответил Адам. — Ничего другого не оставалось.

— Знаю, — кивнула я, пока мы шли дальше в сгущающихся сумерках. — Общественное мнение яснее некуда. В Виннле я продолжаю слышать голоса, жаждущие справедливости.

— Они это заслужили, — резко сказал Торин.

— Мы точно не знаем, — Адам задумчиво посмотрел на него. — Мать настаивала на том, что не знала, кто на самом деле скрывается за поставками.

— Я просто не могу в это поверить, — сказал Торин. В его голосе звучал сдержанный гнев. — У них был только один единственный поставщик, и они не знали, кто он на самом деле, и откуда привозят стеклянные шары? Это трудно представить. Рамон и Леннокс тоже ей не верят. Мне интересно, почему ты до сих пор веришь?

— Надо признать, что это объяснение неубедительно, — согласился Адам. — Но мне всё равно тяжело допустить что-то другое. Это будет означать, что они знали масштабы преступления и были готовы принять страдания девушек, чтобы извлечь из этого выгоду.

— Адам, — Торин остановился и серьёзно посмотрел на Адама. — Ты мой младший брат, и я знаю, что мать всегда любила тебя больше всех. Кроме того, я знаю, что ты веришь в хорошее в людях, и в этом, в принципе, нет ничего предосудительного. Но тебе должно быть ясно, что именно так она и поступила. Возможно, свою семью мать защищает всеми силами, но остальные маги были в её жизни ничем иным, как шахматными фигурами. Ей всё равно, страдают они, умирают или несчастны. Единственное, что её волнует это то, чтобы всё развивалось в её пользу, точнее говоря, в пользу нашей семьи.

Адам задумчиво посмотрел на брата.

С моих губ не слетело ни слова, потому что я думала точно так же, как Торин. После стольких лет я достаточно хорошо изучила Тимею Торрел, чтобы знать, что у неё нет сочувствия, и она никого не любит, кроме мужа и своих сыновей. В конечном итоге, именно это поведение привело к тому, что Ширли рассталась с Торином.

— Посмотрим, что выявит суд, — сказал Адам через некоторое время.

— Это зависит от того, кому Теодор Дусс отдаст предпочтение, — задумчиво сказала я. — Поддержит ли он ваших родителей или примуса?

— Зачем ему ещё поддерживать наших родителей? — с горечью произнёс Торин, зажигая световой шар над нашими головами. В это время мы уже подходили к домикам. — Причин для этого больше нет. Они потеряли своё влияние в Объединенном Магическом Союзе. Никто не хочет иметь ничего общего с изгоями, тем более примус. Сейчас ему нужны сильные и могущественные союзники, чтобы он мог противостоять Бальтазару. А Торрелы теперь не одни из них. У нас больше нет денег, нет власти и влияния. Всё уже давно решено. Поэтому, собственно, даже судебный процесс не нужен.

— Ладно тебе, — ответил Адам, закончив эту тему разговора.

Мы дошли до домиков. Адам разгрузил парящую тележку и припарковал её рядом с одним из них. Несмотря на всю радость от освобождения девушек, для Адама всё ещё было тяжело принять причастность его родителей к этому преступлению. В то время как Рамон, Леннокс и Торин приняли решение, я ясно чувствовала, что у Адама в сердце ещё теплилась искра надежды. Он хотел верить в то, что мать не соврала и что она в самом деле не знала, что происходило.