Звезда с неба - страница 32
— «Нынешняя молодёжь привыкла к роскоши. Она не умеет себя вести, презирает авторитеты и не уважает старших. Дети спорят с родителями и изводят учителей…»
Если спросить на уроке, кто это сказал, — сразу взметнётся лес рук и все закричат:
— Я знаю!
Двоечники будут смотреть на учительницу умоляющими глазами, в которых вспыхнет надежда хоть что-нибудь ответить правильно. Они станут уже рисовать в своём воображении, как придут домой, покажут пятёрку и наконец-то порадуют родителей.
— Спросите меня! — кричат двоечники.
А пятёрка — вон она, готовенькая, круглая, лежит перед носом и машет верхней планочкой, как вымпелом…
— Итак, дети, кто сказал эти замечательные слова? Вот ты, Иванов, скажи…
Отличник Иванов поднимается и приличным голосом спрашивает:
— Как отвечать, Марья Николаевна, с места или возле доски?
— Можешь с места.
Отличник Иванов вытягивается и, смело глядя вперёд, говорит:
— Эти замечательные слова сказал писатель Алексей Чересседельников в своём замечательном произведении «Люби старшего, как самого себя».
— Правильно, — говорит Марья Николаевна, — а ещё кто? Ну, дети!.. Может быть, Петров?..
Двоечник Петров ухитрялся отвечать неправильно, даже когда нужно было сосчитать количество ног у трёхногого табурета.
Двоечник Петров вскакивает и радостно рапортует:
— Это сказал мой дедушка!
— Может быть…
Двоечник Петров удивляется:
— Правда, правда, Марья Николаевна, честное слово, это сказал мой дедушка! Вчера вечером.
— Садись, — шипят соседи. — Дедушков в школе не проходят.
— Но я же не виноват, что он это сказал!
И начинается шум:
— Это сказали по радио!
— Нет, это сказала моя тётя!
— Ничего подобного! Я сама слышала, как по телевизору выступал один строгий дяденька и он это сказал.
— Ничего вы не знаете! Это сказал наш дворник дядя Миша.
— Это сказал наш участковый, когда согнал моего брата с крыши!
— Это сказал мой папа!
— Нет! Это сказал наш сосед, когда мы ехали в лифте!
Учительница успокаивает класс:
— Нет, дети. Эти замечательные слова сказал философ Сократ[12] в пятом веке до нашей эры, то есть почти две тысячи четыреста лет назад. Когда мы будем изучать Древнюю Грецию…
Две тысячи четыреста лет — это, примерно, сто поколений. И каждое поколение говорило о своих детях то же самое, что слышало от своих родителей о себе. И каждое поколение думало, что ему очень не повезло с детьми.
замечает Тикк, который, как вы заметили, тоже склонен к поэзии.
И до Сократа они говорили то же самое по данному вопросу, о чём свидетельствуют папирусы и глиняные таблички с этими огненными словами. Но слова Сократа до нас дошли потому, что Сократ, кроме этих слов, сказал ещё кое-что.
Если бы он ничего иного не сказал, никто бы Сократа и не вспомнил потому, что любой дедушка способен сказать то же самое. И мы помним Сократа потому, что эта мысль была у него далеко не самой главной.
Человеческая память как-то етранно хранит и те изречения, которые успокаивали людей, навевая сладкое неведенье, и те мысли, которые будоражили. Однако ни одна великая книга не содержит в себе успокоительных пилюль и ни одной успокоительной пилюле не суждено было стать великой книгой. Это легко проверить. Впрочем, если такая проверка займёт несколько больше времени, чем хотелось бы, достаточно остановиться на тех великих книгах, которые мы помним…
И вернёмся к Сократу, который потому-то и остался в нашей памяти, что был добрым человеком, обходившимся без успокоительных пилюль. Потому что успокоительные пилюли способна раздавать самая равнодушная и чёрствая сиделка просто по долгу службы…
Сократ любил молодёжь, и молодёжь любила его. Он очень много делал, чтобы растолковать ей её заблуждения. Но при этом он никого не поучал. Он говорил с молодыми людьми на языке чистой правды, и поэтому его любили. Он не останавливался перед горькими словами и не унижался до того, чтобы сюсюкать. Он уважал своих молодых друзей. Он знал, что за ними будущее, и хотел от них только одного: честного взгляда и твёрдой непримиримости ко всему несправедливому. Он учил их обличать зло и в себе и в других.