Звездная бирема «Аквила». Рубеж - страница 6

Сидеть в претории во главе стола, без Ливии, Квинту нравилось. Тем паче появился повод достаточно важный, чтобы собрать на утреннее совещание не только офицеров «Аквилы» и «Либертас», но и Гая Ацилия с Луцием Антонием, в качестве независимого эксперта. Вовлеченному в мятеж помимо воли, психо-куратору пришлось так же смириться с тем, что дефектный Марций вовсю эксплуатировал его знания и умения, не считаясь с формальным положением «гостя». Впрочем, заботился о раненом навархе Антоний по собственной инициативе. А вот то, что на совещание он опаздывал, Квинту совсем не нравилось.

«Непорядок! А еще требовал пунктуальности при исполнении своих тестов! — возмутился префект, и вдруг мысль его резко сменила тональность. — Ты замечаешь, как постепенно превращаешься в тупого солдафона, в такого, каких Ливия на дух не переносит?» — спросил он себя.

Если бы не Марция Септимия, то со дня отчаянного прыжка «Аквилы» в червоточину Квинт не прочел бы и пары страниц. История одинокого молодого человека и его взаимоотношений с миром, написанная так давно, что имя автора безнадежно утрачено, но актуальная до сих пор, которую Аквилин смаковал целый месяц, была полностью забыта. Но юная центурионша вдруг проявила интерес к его книгам, и пришлось признать, что загруженность лишь повод не читать, а причина, она глубже и серьезнее. История о человеке, ищущем себя, заставляет не только думать, но и сомневаться в себе, и наоборот — Власть каждую минуту убеждает человека в непогрешимости и правоте. «Знаешь ли, тираны во все времена не любили книгочеев», — сказал он Либертине стандартные сутки назад, перекидывая на её планшет очередную порцию чтива.

Марция, словно почувствовав, что мысли префекта обращены к ней, дружелюбно улыбнулась, и её милые веснушки растворились в румянце.

— Что ж, начнем, — открыл совещание Квинт. — Плавтий, что у нас есть про населенную планету?

Астрогатор пожал плечами.

— Система звезды спектрального класса G в каталоге обозначена, как Ку-Эр двенадцать дробь сорок один. И больше сказать нечего. Ни количества планет, ни плотность астероидного пояса, и уж тем более нет никаких сведений о колонизации.

— Дыра, — комментарии Юлии всегда отличались предельной краткостью.

— Судя по излучению, нескучная дыра, — заметила глава инженерного отдела. — Теперь бы еще выяснить, кто свил гнездышко так далеко от проторенных галактических путей.

На самом деле, существовало множество способов заселить далекую звездную систему — начиная от драматического крушения корабля с колонистами и заканчивая тайными пиратскими базами. В данном случае загадочная, самопроизвольно открывающаяся и закрывающаяся червоточина могла сыграть решающую роль.

— Будем считать, что нам повезло, и по поверхности планеты бегают не одичавшие потомки парфов, а вполне цивилизованные люди, обладающие современными технологиями. Люди, с которыми можно иметь дело, — сказал Квинт Марций.

— Современные технологии отнюдь не гарантируют цивилизованности, если префект позволит заметить, — хмыкнула Фабриция. — Кроме того…

Главный инженер осеклась, повернув голову на звук открывающейся двери, да так и замерла с полуоткрытым ртом, словно призрак увидела.

На пороге, подперев плечом переборку, стояла Ливия Терция — бледная, осунувшаяся и слегка помятая, но вполне живая и здоровая. И даже одета она была по форме, как полагается командиру звездного корабля, а не в больничный балахон. За плечом наварха маячил светло-зеленый Антоний. На собравшихся, в особенности на префекта, психо-куратор старался не смотреть.

— Salve![8] Прошу прощения за опоздание, — молвила наварх, сполна насладившись немой сценой. — Но о начале совещания меня почему-то уведомили в последний момент. Едва хватило времени, чтобы переодеться. Квинт Марций, — она кивнула префекту. — Офицеры.

Первым от неожиданности опомнился Плавтий. Астрогатор подскочил с места, словно его Фиделис цапнул, вытянулся по стойке «смирно» и почти заорал, по-особенному, преданно выкатывая глаза:

— Наварх в претории!

Субординация! Квинт Марций сам не успел осознать, как вскочил и отсалютовал Ливии Терции четко в соответствии с уставом. Привычка, она — вторая натура, а у военного человека, зачастую, и первая. И, пожалуй, самые точные атомные весы не смогли бы отмерить, чего в душе Квинта было больше — радости или ненависти. Радости от осознания, что бирема снова обрела наварха, или ревнивой жгучей ненависти к вечной сопернице за обладание «Аквилой».