Звёздные крылья - страница 42

Неожиданно он повернулся и резко спросил:

— Что бы вы сказали, Юрий Борисович, если бы, например, Ганна Ланко очутилась в нашем обществе?

Крайнев еле заметно вздрогнул, но сразу же овладел собой. Он слушал Дорна так, будто речь шла о вчерашнем завтраке. Ни одним движением, ни одним жестом не выдал он своего волнения. А Дорн уже говорил, что Ганка будет здесь розно через пять дней после того, как Крайнев начнет работать. Это должен быть честный джентльменский договор, — если Дорн не выполнит своего обещания, Крайнев может сразу же все бросить.

Юрий сидел, равнодушно глядя на зеленую воду, но глаза его блестели ярче обычного.

Яринка поднялась с дивана, приблизилась к Крайневу, остановилась и снова села на прежнее место. Ей хотелось кричать, говорить Крайневу о предательстве, о позоре, но она молчала, теребя в руках платочек. Крайнев должен был все решить сам.

Дорн спокойно уселся в кресло, как человек, уверенный в своем преимуществе. Он приготовился ждать. Возможно, что ждать придется долго. Дорн закурил папиросу и откинулся на спинку кресла.

Знакомые картины овладели воображением Крайнева.

…Пожалуй, сейчас в далеком Киеве, в химической лаборатории института стратосферы работает его Ганна, Длинными тонкими пальцами управляет она хрупким механизмом аналитических весов. Вокруг нее множество пробирок, реторт, колб, и руки ее двигаются среди них уверенно и неторопливо.

Вот она сбрасывает халат, моет руки, надевает теплое синее пальто, выходит из института и попадает под порывы осеннего колючего ветра.

Она теряется в толпе людей, которые торопятся домой, и вновь возникает в памяти уже на его балконе.

Потом он видел ее на вокзале. И это все…

Крайнев внимательно посмотрел на Дорна. В бесцветных глазах острыми льдинками застыло ожидание.

Юрий улыбнулся. Он сумел улыбнуться просто и непринужденно, почувствовав, что уже полностью владеет собой, снова может бороться и побеждать.

— Знаете что, Дорн, — просто сказал он, — из этого ничего не получится.

В глазах Дорна мелькнула едва заметная тень.

— Припоминаю, — продолжал Крайнев, — что в истории бывали такие факты, когда родину продавали из-за женщины. Учитывая ошибки исторических героев, я этого не сделаю. Так что об этом можно даже и не разговаривать.

В глубине души у Дорна закипела ярость. Она пенилась, поднималась к горлу, грозила выплеснуться и огненным потоком залить Юрия. Дорн почувствовал, что ярость и впрямь может прорваться. Это было бы его полным поражением и триумфом Крайнева. Сдерживая себя, следя за каждым своим движением, барон поднялся с кресла.

— Вы можете обдумать все до утра, — голос его звучал сдавленно. — Завтра утром я должен иметь окончательный ответ.

— Другого ответа не будет.

Дверь за Дорном захлопнулась со стуком. Крайнев улыбнулся.

Только сейчас Яринка дала волю слезам. Она знала — свой ответ Крайнев вырвал из сердца. Юрий улыбался ей тепло и радостно. Эта улыбка высушила слезы девушки, принесла успокоение и, словно солнечный луч, отразилась на губах.

А Людвиг фон Дорн под распластанными крыльями огромного резного орла нервно похаживал в своем кабинете и хрустел длинными пальцами с припухшими суставами.

В ту ночь Крайнев никак не мог уснуть. Впервые в жизни им овладела мутноглазая бессонница. Беспорядочные мысли мучили его.

Дорн утром ждет ответа. Еще есть время. Еще можно все вернуть. Можно прийти и сказать…

Крайнев даже приподнялся на кровати. Он сидел, уставясь в душную темнот у, и безграничное удивление пронизывало его. Ни на секунду он не играл перед самим собой, когда дивился, что нечто подобное могло появиться в арсенале его боевых мыслей. Крайнев был и поражен, и слегка испуган. Неужели и впрямь его нервы могут не выдержать столь незначительного испытания?

Он поднялся с кровати, сделал несколько шагов и остановился в полнейшей тьме и тишине. Ему казалось, что по всему дому ползут таинственные шорохи, кто-то крадется по длинным коридорам, подбирается к комнате, идет к нему, чтобы вырвать из самого сердца страшные до ужаса слова.

Юрий порывисто повернулся в сторону двери. Удушливая мертвенная тьма наваливалась на него, не давала дышать, парализовала мысли, приносила отчаяние.