Звёздные крылья - страница 44

Крайнев шел не торопясь. Он следил, за самолетами, оценивая работу летчиков в воздухе. Он отдавал им должное — они работали совсем неплохо, но до виртуозности вождения истребителей пилотами Советского Союза им было далеко. Крайнев вспомнил празднования в честь Дня авиации. Десятки самолетов летели там как один. Словно покоряясь воле одного пилота — так точно и послушно выполняли они самые сложные фигуры высшего группового пилотажа.

Крайнев вошел в свою тюрьму. В доме царила обычная тишина. Она сразу же заставляла нервы натянуться.

Юрий долго ходил по коридорам, искал Яринку. Он обошел все комнаты, но девушки нигде не было. Это показалось странным — Яринка никогда не уходила даже в свою комнату, не предупредив об этом Крайнева.

Легкий шум за дверью в аэродинамической лаборатории, той самой, где умер Волох, привлек внимание Юрия. Он быстро отворил дверь и остановился, остолбенев от удивления и ужаса.

У стола сидела Яринка, с лицом, перекошенным от боли. Одна ее рука была крепко зажата в небольшие тиски. Из маленького крана с высоты двух метров падали капли воды. Они попадали точно в одно и то же нежное место на руку Яринки, на голубоватую жилку, где бился невидимый пульс.

Двое солдат стояли у стола, а у окна, глядя на далекие самолеты, стоял Дорн.

— Что вы делаете? — закричал Юрий, бросаясь к Яринке.

Солдаты загородили ему дорогу. Дорн отвернулся от окна.

— Ярина Михайловна будет получать ежедневно по триста капель до тех пор, пока вы не согласитесь приступить к работе, — сказал Дорн.

— Мне не больно, — произнесла Яринка, но в тот же миг лицо ее искривилось. Очередная капля, как длинная раскаленная игла, впилась в ее руку, и девушка застонала от боли.

— Немедленно отпустите ее, — угрожающе сказал Юрий, сам не узнавая своего голоса.

— Только после того, как вы приметесь за работу, — резко ответил Дорн.

Крайнев обвел всех обезумевшими глазами. С минуту он стоял в растерянности, не зная, что делать. Он хотел броситься на Дорна, вцепиться ему в горло, но солдаты стояли как стена. Тогда он резко повернулся и, не говоря ни слова, выбежал в коридор, хлопнув дверью.

— Ваш друг предал вас, — сказал Дорн Яринке.

Девушка ничего не ответила. Каждая капля причиняла ей неистовую боль. Когда солдаты волокли ее в эту лабораторию, она звала Крайнева. Но он не откликался, и Яринка поняла, что он не слышит. Первые двадцать капель не причинили ей боли. Но капли уже четвертого десятка так мучили ее, что у нее темнело в глазах. Они падали одна за другой, четко и методично, через каждые двадцать секунд. Ожидание нового удара маленькой капли было страшнее самого удара. Рука разбухла и покраснела. Тиски держали ее крепко, и вырваться не было никакой надежды.

— Да, ваш друг предал вас, — снова сказал фон Дорн. — Может быть, вы сами согласитесь.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге комнаты показался Крайнев. На него страшно было смотреть. Глаза его блуждали. Растерзанный галстук держался на одной нитке. Ворот рубахи был разорван. Юрий стоял на пороге, держа в руке большую банку с белыми кристаллами. Горсть таких же кристаллов лежала у него на ладони.

«Kzn» — «цианистый калий», — прочитал Дорн на белой наклейке банки и почувствовал, как кровь постепенно отливает от лица.

— Ну, — прохрипел Крайнев. — Сейчас же отпустите ее, или…

Он поднес руку ко рту. У Дорна стиснуло дыхание. Вся его карьера висела на волоске. Он головой отвечал за жизнь Крайнева.

— Бросьте! — в отчаянии крикнул он.

— Боишься, пес, — почувствовав свою власть, сказал Крайнев, — боишься…

Впервые за время плена Юрий столь отчетливо ощутил свою силу. Впервые понял бессилие Дорна. И все мысли минувшей ночи о собственном преимуществе снова нахлынули на него.

— Отпустите Яринку, — приказал он, и Дорн сразу же подчинился. Один из солдат ослабил винт тисков. С тихим стоном поднесла Яринка к губам свою распухшую руку.

— Сейчас приказываю я, — кричал Крайнев, сам не слыша своего крика. — Я отравлюсь сразу же, как только вы попытаетесь еще терзать Яринку. Вы поняли?

— Да, понял, — побелевшими губами прошептал Дорн. Ему казалось, что пол шатается у него под ногами. Слишком роковой оказалась бы для него смерть Юрия Крайнева.