Звездный капитан - страница 17

— Накачка активных элементов лазеров произведена. Цель вне зоны досягаемости.

«Трус, бросил товарища, — глядя в увеличивающиеся цифры расстояния до объекта, подумал Хаксли. — Какой — нибудь желторотый юнец, который первый день за штурвалом. Салага. Маменькин сынок».

Но, несмотря на презрение к пилоту удаляющегося корабля, он не помчался догонять его. В этот миг пространство за бортом изменилось, и Джона наполнило невыносимое чувство безраздельной тоски, которое возникало при близости чьей — либо смерти. Это чувство с каждым разом усиливалось, безжалостно терзая душу ноющей болью.

«Да, так и есть, — глядя на показатели приборов, понял он, — ракеты попали в цель».

Джон включил экран заднего обзора. На черном полотне между созвездиями расплывалась серебристая клякса дыма и газов, из ее центра в разные стороны, оставляя клубящиеся следы, разлетались огненные осколки.

Сколько раз Джон видел картину смерти и сколько раз давал себе слово никогда больше не смотреть на чью — то гибель. Но в этой медузе, подсвеченной желтоватыми лучами солнца и словно живой, шевелящей уродливыми щупальцами, было нечто гипнотизирующее. В такой же страшной кляксе остался его друг, с которым Джон окончил летное училище. Впрочем, та была красного цвета, потому как бои происходил возле красной звезды.

Перед глазами Джона вновь возникли картины той схватки всполохи пламени, вспышки орудии крейсеров, звенья эскадрилий истребителей, проносящихся в пространстве, а в наушниках, выплыв из прошлого, зазвучал вопль Макса: «Джон! Помоги! Помоги…»

— Хаксли! Ты что, оглох?! — вывел его из состояния оцепенения окрик штурмана.

— Я здесь, — отозвался Джон сиплым голосом.

— Чего ты второго упустил? Догнал бы салагу!

«Нет, он не салага. Он просто боится смерти… так же, как и я», — подумал Джон. И эта мысль показалась ответом на вопросы, мучившие его последние дни войны.

«А почему я боюсь смерти? — возник в мозгу следующий вопрос. — Ради кого мне жить?»

Молодой лейтенант сидел перед экраном радара на борту звездолета — матки. Вальяжно развалившись в кресле, он расстегнул ворот комбинезона со штурманскими нашивками и отправил в рот розовый пластик жвачки.

— Хаксли! Следуй в зону Z–2! — заработав челюстью, приказал он в микрофон.

Ответа не последовало.

— Хаксли! — раздраженно окрикнул пилота штурман. — Черт бы тебя побрал! Где ты! — Взгляд штурмана метнулся к экрану, где перемещалось множество разноцветных точек. — Все в порядке, — произнес он для себя, и уже в микрофон. — Джон Хаксли, отвечайте!

Наконец динамик зашипел. Сквозь шорох космических помех послышался изменившийся до неузнаваемости голос Хаксли:

— А ты знаешь, я так и не успел посадить ни одного дерева.

От услышанной фразы лейтенант в недоумении застыл у терминала. Парень растерянно покрутит ручку настройки громкоговорителя, увеличил масштаб монитора, но что ответить, так и не нашел. Чья — то рука легла штурману на плечо.

— Вот и еще один отлетался. — За спиной стоял полковник. — Пусть возвращается.

— Но Джон Хаксли еще не завершил задание, — неуверенно возразил штурман.

— Истребитель, вдумывающийся над смыслом жизни, — уже не истребитель, — ответил полковник и пошел по длинному проходу, вдоль множества таких же пунктов связи, где за радарами работали десятки офицеров, напряженно отдававших команды летчикам, ведущим бесконечную воину на просторах Вселенной.

В этот день удача улыбнулась Джону Хаксли утром он не только собрал на десять пустых бутылок больше, чем обычно, но и заработал целых двадцать кредитов. Этих денег ему хватило и на сосиску в тесте с порцией лапши «Кнаф — Кнаф», и на то, чтобы отдохнуть в ближайшем кабаке за кружкой дешевого пива.

Хаксли по привычке забился в темный угол бара возле дверей туалета и пытался разглядеть в мутной жидкости, наполнявшей кружку, смысл своей никчемной жизни.

С того момента, как его списали на землю, прошло пять долгих лет, большую часть из которых он изо дня в день занимался поиском смысла жизни в различных спиртосодержащих жидкостях. Каждый раз, когда оставалась пара глотков, Джону казалось, что вот — вот, еще мгновение — и ему откроется Великая Тайна. Но всякий раз, когда показывалось дно бутылки, наваждение исчезало, оставляя после себя лишь пьяный угар и нестерпимое чувство вселенской тоски. Разочарованный, в жуткой депрессии, получив взамен озарения головную боль, Джон отправлялся в подвал заброшенного торгового центра на Диртслум — авеню, являвшийся для него пристанищем последнее время.