Звёздный мост - страница 29

Как бы там ни было, я вновь остался один. Каждый нерв еще трепетал, как туго натянутая струна. Текли минуты в напряженном ожидании, но ничто больше не нарушало мертвой тишины пустынных холмов.

Спустя полчаса, когда я наконец полностью пришел в себя после ночного происшествия, разобрался со своим снаряжением и совсем было решил двинуться в обратный путь, в метре от меня вновь вспыхнул единственный голубой огонек. Словно осколок одного из звездных метеоритов затерялся в темной массе камней… Вот только это был не метеорит. Голос неведомого обитателя ночной пустыни позвал меня…

Я сидел у костра и варил похлебку из саморазогревающихся концентратов. Я терпеть не могу концентратов и всегда, когда это возможно, стараюсь избегать подобной пищи. Но в этот раз в пять часов утра мне пришлось самому готовить себе завтрак.

Рассвет еще не наступил. На Зидре он всегда несколько запаздывает. Похлебка булькала в котелке и отвратительно воняла. Варить эти концентраты совершенно не требовалось — но мне казалось, что так они больше похожи на нормальную человеческую пищу.

Напротив меня на верхушке сухого колючего куста разместился мой собеседник и компаньон по раннему завтраку.

То, что внешне он смахивал на крупного сизого рака, уже не имело для меня особого значения, хотя я все еще старался реже смотреть в его сторону. Раком он, конечно, не был. Сомневаюсь, что даже специалисты по биологии смогли бы по его внешнему виду, без вскрытия определить, к какому классу живых существ относится его вид. До вскрытия, к счастью, дело у нас так и не дошло.

— Ты есть будешь? — спросил я Голема, не будучи уверен в том, что компьютер правильно перевел его имя, и даже в том, что вообще получу ответ.

— Только растительная пища.

— А как обстоит дело с кровью моих соотечественников? — пробормотал я, забыв отключить канал звуковой связи с компьютером, и тот немедленно преобразовал мое бормотание в серию световых вспышек, доступных пониманию Голема.

— Это не наша вина. Люди из конторы, называемой «Фениксом», кормили гремлинов соком Лагара. Такой сок пробуждает в нас древние инстинкты. Когда-то, много веков назад, мы питались соком этого растения и были ужасом для всего живого на этой земле. Но это было очень давно. Люди из «Феникса» нашли наши старые книги и узнали то, что не должны были знать.

Кое-что начинало проясняться, однако далеко не все. Полученная от Голема информация иногда казалась невероятной, иногда противоречивой. Порой она вообще выглядела недоступной для человеческой логики.

В этом не было ничего удивительного. Слишком большая биологическая пропасть разделяла нас. Да и сама беседа, искаженная и замедленная переводом компьютера, больше походила на телетайпные переговоры двух полевых штабов.

Мне сильно мешало отсутствие эмоциональной окраски в характере нашей беседы. Мимика и жесты — все то, что оживляет и дополняет человеческую речь, естественно, отсутствовали в световом языке, хотя я и не был в этом полностью уверен. Дело в том, что компьютер сообщил мне о непонятной световой модуляции, содержащейся в языке Голема. Очевидно, компьютеру удалось понять и перевести для меня лишь самый внешний, поверхностный слой светового языка, несущий в себе одну лишь голую логику.

— Вы пишете книги? — спросил я, словно именно это было самым важным в его сообщении.

— Не мы сами. Гиссанцы ведут наши летописи.

— Кто такие гиссанцы?

— Наши друзья. Возможно, ты встретишься с ними.

Это сообщение не слишком меня обрадовало.

— Они живут здесь, в пустыне?

— Нет. Другая земля.

— С меня и этой хватает…

Я потянулся к котелку, собираясь покончить с отвратительной вонью, исходившей от похлебки из концентратов, и в этот момент услышал смех. Казалось, смеялась сама пустыня. Демонический издевательский хохот нарастал среди холмов и падал на меня, как обвал. Тело Голема стало изменяться, размазываться в пространстве и исчезло совсем. Вслед за этим стал меняться весь мир вокруг меня.

Прежде всего изменился свет, и я почувствовал холод. Исчезло пламя костра. Только что я протягивал к нему руку, снимая котелок с перекладины. Котелок с похлебкой все еще был в моей руке, но самого костра уже не было.