Звездочет - страница 60

Поскольку в Кадисе есть сейчас люди, которые реально умирают с голоду, Звездочет не решается обвинять отца, что бы тот ни делал. Но в то же время он не может просто пожать плечами, видя его странные выигрыши. Особенно его раздражает этот полюбившийся отцу фокус с монетами. Когда они сталкиваются в коридоре, Великий Оливарес подбирает рукав, показывая свою пустую руку, сжимает кулак и тут же снова его разжимает, и между пальцами его торчат четыре монеты.

С того дня, как они с Фридрихом побывали в кино, Звездочет больше не берет денег, и на темных поверхностях всей мебели в доме растут нетронутые башенки блестящих монет. Отец иронически принимает молчаливую, героическую и мучительную подозрительность мальчика.

Однажды ночью, в час, когда крысы из сточных канав разминаются на набережной, Звездочет наблюдает из окна за отцом, вышедшим из дому разряженным как никогда. У подъезда его ждет Дон. Они обнимаются так, будто встретились в раю. Черепашьим шагом, обнявшись, они проходят расстояние до автомобиля, который ждет их неподалеку со включенным мотором.

В эту ночь он ждет его, не засыпая, сам не зная почему. Великий Оливарес, как все маги, чувствует себя в окружении тайны как рыба в воде, а еще он любит жонглировать словами — поэтому совершенно невозможно вытянуть из него, чем он собирается заниматься, и остается лишь терпеливо ждать завершения очередного трюка. Но Звездочет уверен, что отца подстерегает опасность, и боится за него.

На рассвете парочка возвращается. Их обувь в глине, а в руках огромный тюк, поверх которого они нежно смотрят друг другу в глаза. Тюк немедленно запирается на ключ в башенке. Замок содрогается и стонет: лет пять никто им не пользовался.

Потом еще какое-то время они проводят вдвоем в гостиной, и шум, который оттуда доносится, похож на звук волн, набегающих на берег. Звездочету в своей комнате некуда деваться: он слушает влажные и бурные порывы отцовских слов, произносимых с прерывистым дыханием человека, который то тонет, то выныривает на поверхность. Отец превозносит ее серо-голубые глаза, говорит, что поцелуи ее сладки как мед, сравнивает дрожь ее талии с дрожью тополя на ветру и упоминает ее волосы, опутавшие его тело, будто золотыми нитями. Но что больше всего удивляет Звездочета — то, что она не называет отца по имени. Она обращается к нему «Фракман», и это еще больше подстегивает воображение мальчика. Потом женщина с персиковыми волосами уходит, и воцаряется тишина.

Утром, почти не уснув, отец поднимается, моется, меняет одежду и при этом лихо насвистывает вульгарное танго. Потом он с язвительным и вызывающим выражением на лице извлекает из воздуха так много монет, как никогда. Звездочет уходит от него, но Великий Оливарес преследует его по всему дому и насильно вталкивает ему монеты в карманы, которые неприятно отвисают под их тяжестью.

Звездочет бунтует и ополчается на него с искренностью человека, который всегда жил с ним бок о бок и именно от него научился многим прекрасным вещам, от него узнал о магии жизни — от того, кому вынужден сейчас противостоять.

— Перестань! — кричит он отцу. — Это все неправильно.

— Что неправильно?

— То, что ты делаешь, ничего не стоит. Это отдает трюкачеством. Это не идет ни отсюда и ни отсюда. — Звездочет с силой хлопает себя по животу и по голове.

— Повтори то, что ты только что сказал. — Великий Оливарес упирает свою единственную руку в бок и гордо выгибает шею над воротничком. — Я тебя не расслышал.

— Да что это фарс! Это неправильно. Один раз ты мне объяснил, как получить монеты. Ты мне тогда сказал, что если маг сам первый не удивляется своему фокусу, магия превращается в самодовольную демонстрацию ловкости рук. Вот это ты сейчас и делаешь.

Великий Оливарес прищуривается. Как у любого артиста, у него болезненное чувство собственного достоинства. Он напыживается, раздраженным жестом заставляет исчезнуть между пальцами последние из появившихся монет.

— Засунь свои оценки себе в задницу, — кричит он. — То, что ты презрительно называешь ловкостью рук, мне стоило годов тренировки. Я ухожу. Я достаточно услышал.