Звездолеты ждут - страница 42

— Значит, будем ждать. «Комодо» могут вернуться. Или попытаемся честно договориться в транзитным кораблём или… — стала вслух размышлять Ли Ли.

— А ещё мы можем улететь отсюда через каких-то пару часов, — перебила её Гру.

— Как? — удивлённо уставилась на неё Ли Ли.

— Этот секрет я могу рассказать только своему деловому партнёру, — загадочно произнесла девушка в белоснежном комбинезоне. — Со мной ты сможешь стать не просто пилотом, а первым пилотом первого межзвёздного челнока. Настоящим супербыстрым чемпионом.

Гру и Ли Ли потратили больше часа на споры и препирательства, выясняя кто в каком вопросе будет главным в их новой корпорации, как она будет называться и какой цвет лучше всего подойдёт для логотипа. За логотип шли самые ожесточённые дебаты, но в конце концов Ли Ли полностью капитулировала в этом вопросе в обмен на обещание Гру регулярно лично заниматься ремонтом и модернизацией «мартышки».

На то, чтобы плотно сцепить два корабля ушло всего полчаса. «Мартышка» крепко ухватилась своими абордажными клешнями за днище харвестера, а экранированный кабель соединил и синхронизировал их бортовые компьютеры.

Однако затем Гру обнаружила большую проблему: ходовой мощности такого тандема явно не хватало для субсветового разгона — харвестер был слишком тяжёл. Ли Ли тут же вспомнила, что трюм «мартышки» набит маневровыми двигателями. Через несколько часов совместной работы Гру и Ли Ли установили десяток этих двигателей на корпуса обеих кораблей, чтобы они смогли придать им достаточное ускорение.

Ли Ли удалось аккуратно вывести их двухкорпусного монстра из астероидов в открытое пространство и развернуться на разгонную прямую. Ей жутко нетерпелось испытать его в деле.

— Готова? — спросила Ли Ли из кокона свою новую компаньонку.

— Готова, — спокойно ответила та из рубки харвестера.

— Стартую.

— Постой, — вдруг вмешалась Гру, — ты не боишься?

— Ты же сказала, что всё получится, — удивилась Ли Ли.

— А вдруг я ошиблась?

— Тогда пусть тебе будет стыдно, — злодейски захохотала Ли Ли и запустила разом все двигатели на полную мощность.

Бронированный гравилёт вынырнул из подземного тоннеля тюремного комплекса и стремительно скользнул вверх на пластбетонную эстакаду, вздыбившуюся несгибаемой тридцатиметровой стеной на сотни километров вдаль. Барон Корф посмотрел в окно, но там лишь изнывала однообразием радиоактивная пустошь да мелькали серыми пятнами столбы охранных комплексов, методично отмеряя каждый километр.

Сверху в зените, почти неподвижно, триста двадцать восьмой день пылало багровое выкипающее солнце, бессмысленно выжигая пыльную неживую твердь. Безветренные пустоши испарялись в алое небо летучим песком и обречённой безысходностью.

Барону нравилась безысходность. Ему нравилась обречённость. По большому счёту, в данный момент он чувствовал себя по-настоящему счастливым. И не только потому, что являлся неоспоримым и полновластным хозяином всему вокруг.

Здесь на планете тюрем Великого Картеля Корф в системе Фаранга ни один человек не мог находиться по собственной воле. Раньше в этих местах пыталось удержаться бесчисленное количество боевиков и наёмников картеля, но рано или поздно все они сбегали или кончали жизнь самоубийством. Казалось из самого воздуха лёгкие свободного человека обречены были впитывать круглосуточное концентрированное уныние. Бесприютное одиночество неотвратимо проникало в живых людей с неживой синтезированной водой, а пыль отчаяния отравляла любую пищу. Рано или поздно депрессия побеждала самых стойких приспешников барона и самых суровых наёмных надзирателей. В конце концов Корф перестал бороться с этим бедствием, заменив весь тюремный персонал на роботов. Вот уже несколько месяцев он оставался на планете единственным живым свободным человеком, управляя с помощью небольшой армии киборгов семнадцатью подземными городами-тюрьмами. Лишь на пограничных станциях у входа в звёздную систему нёс вахту охранный гарнизон, укомплектованный немногими оставшимися с Корфом людьми.

Секрет барона был в том, что в отличие от приспешников, он слышал музыку. Прекрасную и удивительную музыку. Она звучала у него в голове всегда, сколько он себя помнил. Звучала так ясно и отчётливо, что у него никогда не появлялось сомнений в том, что она неоспоримо присутствует в окружающем мире. Музыка преображала всё вокруг. Благодаря ей угрюмое уныние пустыни за окном превращалось в величественный пейзаж, исполненный глубоких красок и восхитительных оттенков. За пару аккордов бессрочные мытарства и будничная ненависть заключённых становились в глазах барона величественными страданиями безымянных героев, за которыми хотелось наблюдать и наблюдать бесконечно. И даже скучные хозяйственные тюремные хлопоты преображались в музыкальной голове барона в весёлый, озорной мюзикл.