Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина - страница 19

«Неужели это вся наша кукуруза… — подумал я и сам же ответил: — Да, наверное, вся. Ведь в магазине давно нет хлеба, а мы все лето на одном хлебе и жили…»

Я уже запряг быков и хотел двинуться в путь, как меня окликнула бабушка.

— Гогита, поешь чего-нибудь, не уезжай голодный!

— Ладно, бабушка, — отозвался я и забежал на кухню. На кеци лежала половинка мчади, в миске — остатки мхали[4]. Пошарил по горшочкам и чугункам — ничего больше не было.

Я положил мхали на лепешку и вдруг вспомнил про Зазу.

— А что будет есть Заза?

Я сложил все обратно в миску, прикрыл тарелкой, чтобы кошка не стащила, и направился к быкам.

— Ты что так скоро, Гогита? — крикнула мне бабушка вдогонку.

— Я поел, бабушка, поел.

— Что ты поел так быстро?

— Все съел, бабушка, все.

— Не мори себя голодом, сынок, — уговаривала меня бабушка, суя свою высохшую грудь в рот Татии.

Быки легко катили пустую арбу, два моих мешка подпрыгивали и перекатывались, я едва удерживал их, а то бы они выскочили. Арба поравнялась со двором Гочи.

— Гоча, Гогона! — окликнул я. — Я везу кукурузу на мельницу, могу и вашу кукурузу отвезти.

— Ладно-о-о! — отозвался из глубины дома голос Гочи. — Сейчас!

Я оставил арбу на дороге и вошел во двор — решил помочь вынести мешки.

Из-за угла выбежала Гогона, посмотрела на меня, скрылась и тут же вернулась с небольшим мешком за спиной.

— А где остальное? — спросил я, засучив рукава.

— Остальное?.. — Гогона вспыхнула и сердито посмотрела на меня. — Больше нет ничего!

— Да… И у нас больше нет…

Гогона положила мешок на арбу и, даже не взглянув на меня, ушла.

— К тете Пати заезжай, Гогита! — крикнула она, уже скрывшись за углом.

— Заеду, Гогона, конечно, заеду! На арбе места хватит, и быки не запарятся. А хочешь, и к Серапиону заеду.

Я свернул сначала к Сера пиону, взял у него с пуд зерна и подъехал к воротам Эзики. К калитке вышла Пати.

— Здравствуйте, тетя Пати!

— Здравствуй, Гогита. — Она отвела от меня своя большие глаза — застеснялась. Наверное, вспомнила про вчерашнюю историю с родней.

— Вам не нужно зерно смолоть? Могу заодно взять, на мельницу еду!..

— Нужно-то нужно, да у меня не приготовлено! — огорчилась она.

— А я подожду, мне торопиться некуда. Сейчас воды много — смелют быстро. До вечера управлюсь. А ночь застанет, тоже не страшно…

— Раз так, я живо насыплю мешок. — Она направилась было к дому, но вдруг вернулась обратно. — Господи, как это я оставила тебя дожидаться на дороге! Заходи, Гогита, фруктов отведай, персики-то поспели…

Я удивился. Так говорят только со взрослыми. Раньше мне запросто предлагали: «Ну-ка, полезай, паренек, вон туда, небось любишь фрукты», — и я лез на первое попавшееся дерево.

— Спасибо, не беспокойтесь, — ответил я, как взрослый мужчина.

— Зашел бы, мне еще зерно провеять надо.

— Раз так, пожалуй, зайду! — Я соскочил с арбы. Пати открыла калитку, и я вошел за ней во двор. Эзики не было видно.

Пати вынесла стул.

— Посиди, пока я персиков нарву.

— Не надо, тетя Пати, я тороплюсь. — И неожиданно для себя я спросил: — Что у вас дома? Все хорошо?

— Спасибо!

— От Амирана письмо получили?

— Как же. Пока пишет: все в порядке.

Нужно было еще о чем-то поговорить. По моим понятиям разговор получился слишком коротким.

— Дожди кончились, но в поле все равно раньше чем через неделю не выйти. А за неделю сорняки поднимутся по колено, не промотыжишь. Неладно получается…

— Да, отец беспокоится, как бы голодать не пришлось.

— А что, и такое может быть, — проговорил я, кивая. — Какой тут будет урожай на непрополотых полях. Женщины на сборе чая работают, а мы что можем одни?! Вот если бы войны не было…

— Если б не было… — вздохнула она и, глядя мимо меня, словно про себя добавила: — Пойду насыплю зерно.

— Да, да, насыпьте. — Я встал и пошел к персиковым деревьям.

Сорвав с нижних веток несколько персиков, я побрел назад к дому. Пати сидела за домом на корточках и, высоко подбрасывая зерна на круглом деревянном лотке, веяла их. Она не слышала, как я подошел. Уже ссыпая зерно в мешок, она увидела, что я стою рядом, и, вспыхнув, залившись краской, натянула подол на колени.

Я удивился, почему она так стыдится своих коленей, но отошел. Подождал, пока Пати завяжет мешок, и с усилием вскинул его на плечо. Мне было тяжело, но я не подал виду и снес мешок на арбу, стараясь не покачнуться.