Звучат лишь письмена - страница 44

восходящего к тангутскому».

Книга великолепной печати, на плотной серой бумаге давно привлекала его внимание. Отдельные фразы в одну-две строки начинаются прямо от верхней рамки, ограничивающей текст, другие, пространные, — отступя один знак. Как в старых китайских книгах. Следовательно, короткие фразы — это основной текст памятника, он выделен тем, что написан на один знак выше, а длинные фразы составляют комментарий. Надо определить, что это за памятник. Николай Александрович листает книгу, подыскивая фразу с большим числом известных знаков. Вот подходящая:

Прежде всего посмотрим, какие здесь есть известные знаки. Знак 

«человек», он хорошо знает его. Этот  значит «не есть», «не иметь». За ним тоже знакомый знак  он не раз встречался ему раньше, еще во время работы в Японии. Он соответствует русскому «то». Выходит, это условное предложение. Теперь пороемся в своем словаре. Знак  после «человека» известен из «Жемчужины в руке» и означает «далекое», «отдаленный». Следующий  тоже есть в тангутско-китайском словаре, соответствует значению «думать». Что же получается? «Если человек не думает о далеком, то…» Что же то?  знак, судя по «Жемчужине», означает «определенно», «обязательно». Удачная фраза. Расположенное за ним слово  тоже зафиксировано в «Жемчужине». Вот оно, «родной», «близкий», предпоследнее и последнее слова известны из текста «Лотосовой сутры» — «беспокойство» и «иметь». Итак, всю фразу можно перевести так: «Если человек не думает об отдаленном, то непременно в близком беспокойство (будет) иметь». Какой-то уж очень знакомый текст. Похоже, что это «Лунь-юй». Не лежит ли перед ним тангутский перевод знаменитых «Изречений» Конфуция, о котором известно из китайских источников?

Николай Александрович встал и вышел из хранилища рукописей в библиотеку за книгой. Долго листает китайский текст «Лунь-юя». Вот, кажется, нужное место. Да, так и есть. В главе XV, параграфе 12, по-китайски тот же текст. Догадка подтвердилась. Перед ним тангутский перевод одной из самых популярных в древнем Китае книг. Теперь предстоит строка за строкой сверять китайский и тангутский тексты, пополнять и пополнять словарь новыми знаками.

А эта книжка изрядно потрепана. Николай Александрович посмотрел оглавления разделов. Что-то похожее на стихи. Он еще раз перелистал измятые листы. И тут только заметил, что на обратной стороне каждого листа четким почерком записано много стихотворений. Перелистал книгу в третий раз, вглядываясь в расплывающиеся строки — каждое заглавие кончалось одним и тем же словом «ода». Оды, настоящие тангутские оды! Даже в рукописи! А вдруг, это просто стихи, переведенные с китайского? Надо немедленно разузнать.

Николай Александрович стал выписывать одно стихотворение за другим, стараясь особенно точно воспроизводить знаки в тех местах, где они стерлись. Назавтра с раннего утра он взялся за расшифровку первой оды. Работа продвигалась медленно. Значение не всех знаков было известно, ода изобиловала собственными именами. Стало ясно, что прочесть ее всю пока не удастся. Но уже те места, которые были поняты, представляли значительный интерес:

Так. Значит в оде речь идет о предках государей Ся! Что же дальше?

Се-хук? Кто же такой Се-хук? В китайских источниках такой тангутский вождь не упоминается. Невский несколько раз перечитывает переведенный отрывок. Пока ничего не ясно. Стоило бы еще раз посмотреть жизнеописания тангутских государей, приведенные в истории династии Сун. И в биографии Цзи-цяня, первого государя Ся, его внимание привлекли такие строки: «Родился в области Иньчжоу, в Удинхэ, родившись, имел зубы» «Родившись, имел зубы»? А как сказано в оде?