Можно ли унять боль России?

Многие русские продолжают рассматривать Украину в качестве колыбели русской православной культуры, возникшей в Киевской Руси на рубеже тысячелетий. Малороссия, как называли Украину в царские времена, образует по их мнению,вместе с Белоруссией и собственно Россией фундамент восточнославянской нации. Потеря Киева и Минска после распада Советского Союза русской общественностью в действительности никогда не воспринималась как факт . Эмоциональную боль в связи с этой потерей можно прекрасно инструментализировать. Когда закипают чувства, сражение за политическую мобилизацию уже наполовину выиграно. В России к боли, связанной с разъединением, добавляется еще старый страх оказаться в окружении враждебных стран. Его ни в коей мере нельзя считать продуктом коллективного советского безумия преследования, он возник раньше и продолжает тлеть до сегодняшнего дня. Этот жар можно снова быстро разжечь, и в настоящее время это делают всеми силами, поскольку для близких к Кремлю наблюдателей ясно, что борьба за Украину является сражением в целях защиты от западного вторжения. Вся история России истолковывается ими как беспрестанное противостояние вражескому миру и едва ли не Вселенной. Одни сохраняют при этом традиционный мажорный тон и по обыкновению восхищаются «неизменными победами русского оружия над несметными полчищами» Другие приперчивают гордыню страдальческой исключительности ностальгической скорбью: «Наша русская история прямо-таки пишется кровью: нашествие за нашествием. Подсчитано, что из каждых пяти лет жизни мы три года воевали. В последнее время, позволив развалить могучую страну, мы в одночасье сузили свои национальные границы и тем самым отдали во вражеский полон около 30 миллионов своих сородичей» А иные – еще и угрожают: «Вооруженный русский придет и возьмет свое».(Эта, с позволения, постсоветская профанация Достоевского: «… Русские люди берут свои посохи и идут сотенными толпами, провожаемые тысячами людей, в какой-то новый крестовый поход» (Достоевский Ф. Искания и размышления)… Или же вспоминается нечто сакраментальное: «Русский народ потому и владеет шестою частью земного шара, что этому убогому, бедному народу дано от Бога то, чего нет у многих более культурных племен: инстинкт государственности»