Огненный палец
«Иглу ведут стежок за стежком по ткани, — развивал свою идею учитель. — Нить с этой стороны — жизнь, нить по ту сторону — смерть, а на самом деле игла одна, и нить одна, и это выше жизни и смерти! Назови ткань материальной природой, назови нить шельтом, а иглу — монадой, и готова история воплощенной души. Этот мир, могучий и волшебный, боится умереть, как роженица — родить. Смерти нет, друзья мои!»
Как вытекающий теплый свет из-за двери чуть приотворенной кажется красным, так с высоты полета человеческие души лучатся малиново-алым, низко стелющимся, неярким сиянием уюта, укорененности, угара. Когда бредешь гребнями снега, нянча нанизанную на слеги тень, а по бокам вётлы как губные гармошки гигантов, — это жизнь тянется слюнкой, уже жалеемая за невозможность повториться. На малых крыльях перемахивать с планеты на планету — птенец, выпавший с Венеры ли, Денеба, — свою беспомощность упрямо отрицать и отвращаться от себя, врезаясь в воронки встречных вселенных, в беспредметное бегство становления. Не ел я лепешек, испеченных на адовом огне, хотя и оцениваем скошенными зрачками бездн.