№ 16 - страница 13

Кулак ему! — кумекал ук,

Каллиграфический паук,

Обосновавшийся в петлице

У Карла при Аустерлице;

Петру Великому грозя,

В Полтаву гнал Наполеон

Индейцев полчища, друзья,

И мичиганский самогон;

При этом Бишмарк, осерчав,

На Росинанта заскочив,

Погнал войной на Кокчетав,

Давя аляскинский налив…

Сегодня под вопросом я,

И вся династия моя,

И вся держава под вопросом,

Отравленная купоросом!

…А что, унизить гения —

Не это ли чудесно?!

Похвально ваше рвение,

Сатрап тяжеловесный,

Вы скалитесь и брызжите

С клыков слюною пенной,

Напротив ставя крыжики

Главы первостепенной!

Почто так, химича химеры,

Не в меру шумели шумеры?

Разносится шум посейчас,

Будя не ко времени нас.

Почто так парсечили персы

Иной из Творения версий,

Что нынче весь мир начеку —

А вдруг теперь этой — куку?!

Год скорби истёк в Таиланде,

Развеялся прах короля…

Но, мы при могутном таланте,

Всё так же стоим у руля!

Ушала, да Упсала,

Да Большой Ушканий,

Несусветная скала

Взбучек, нареканий.

Горе-воскресители

Кельтского исконного

Малость не довидели,

Действуя рискованно.

Малость не дотумкали,

Не усвоив азбуки, —

И полезли тутмики,

Расплодились рамзики.

Тутмики да рамзики

С роем прочей нечисти,

Управляя разумом,

Правят бал в Отечестве!

Мандала, да Шамбала,

Да Вайгач шаманий,

Запредельная шкала

Связок несмыканий.

Будут долго танцевать

Огненные смерчи,

И обуглится кровать,

И ухмылка смерти…

О жизнь в бреду!

Зачем я в ней бреду, несчастный?!

Скорей бы вот остановиться

да очнуться,

Увидеть истинный порядок

и прекрасный,

Познав доселе неиспытанные чувства,

Увидеть мир Гераклосов, а не уродов,

Облыжною порукою не искажённый…

Рабы рабов и кукловоды кукловодов

Над всеми вами встану я,

преображённый!

Рабы рабов и кукловоды кукловодов,

Меня обставить в этой партии нельзя,

По чину я —

круговорот круговоротов,

А по профессии —

субординатор я!

Подумайте, зачем всё это вам —

Взять да с такой проблемою связаться,

Дивясь престранным числам и словам

И маясь до последнего абзаца?

Не лучше ли сидеть с подсолнухом

На лавочке, судача да лузгача,

Чем биться сутками бессонными

Решая Фердинандову задачу?

Прилетала невеличка шахмат,

Приносила шляпу математики.

Я принаряжусь — придут и ахнут

Наши инквизиторы-догматики.

Поучтивей, может, станут, глядя

На свисающие синусоиды

И вертящиеся геликоиды

С улитками, — да взамен проклятий

Вопросят хоть — кто это?!

Ах, кто это?!

Разверну я крыльев лемнискату,

Разверну папирус Ахмеса,

Разверну астроидой палату,

То-то им аукнется и ахнется,

И разверзнется шкала параметров

До немыслимых диаметраметров!

Веселей весёлого

Да ловчее ловкого

В небе цвета олова

Вьётся змей с верёвкою.

Змей-гирлянда мечется,

Три главы — клыкасты,

Порожденье нечисти

Да яванской касты.

Он раскрашен шахматно:

Одна клетка — Мамонтов,

А другая — Яхонтов,

Одна ветка — кабельтов,

А другая — Гумбольдтов…

В сетке самурайской

Робин Гуд в Зарайске,

А в Уфе и Канске Ямамото Канске,

Всеми одобрянский

Квазимодо в Брянске

Спотыкнулся, осерчал,

Вжился в образ, весельчак.

Лев Ландау в Осло,

Енгибаров в Тосно;

Спотыкнулся, осерчал,

Вжался в глыбу, весельчак…

Веселей весёлого

Да ловчее ловкого

В небе цвета олова

Вьётся змей с верёвкою.

Веревей верёвкого

Из металла ковкого

Исхитрили в Гатчине

Ширпотреб отпадчатый.

Ширпотреб отпадчатый —

Тронный полог складчатый,

А к нему в придачу — трон,

С тем в довесок — пять матрон.

Как вокруг да около

Я ходил Лукерии

Да с плеча высокого

Кинул ей империю —

Под ноги, красе моей,

Ты прости, система, ей!

В будущем далёком

Не заклюй нас с клёкотом…

У ней очи с поволокой —

Утешенья обволокой —

Глянет, словно обоймёт

И точит на сердце мёд.

Ах ты, сладкая находка,

Нежнокрылая лебёдка,

Предуспенский ангел мой,

Колыбельную напой,

Чтоб забыл я санитаров,

Дел заплечных комиссаров

С целым выводком кошмаров,

Заползать под череп ярых,

Ужас яви во бреду,

Наводящий на беду;

Светлый свет мой на свету,

Я с тобой лишь в сон пойду,

Я с тобою в дрейф залягу,

Утопив хандры баклагу,

Запахав все тропы войн,

Оголтелых солдафойн,

В никаковского числа

Обозначив память зла!

И глас прогремит как литавра —

Аксентий Иваныч Поприщин

И амбра, чистейшая амбра,

Не дочь генеральская — чище —

Вступают в союз подвенечный,

И пусть возликует весь Млечный,