8, 9 — аут - страница 17

– Я не против. Можете даже нарядить ее тортом, – сказал Булгаков.

– Зачем?

– Вы будете смотреть на нее, и, еще не выиграв, радоваться. Ведь приз, который находится еще только в будущем, который вы еще только должны получить, уже рядом с вами, за одним столом. Как торт, перевязанный ленточкой. – Она и выглядела, как торт. Прага. Грибоедов так и обращался к ней. Натурально, без смеха:

– Прага. – Точнее, Прага со сливками. Ибо снизу, а именно ее тело было коричневым, как у негра, а сверху белая. В белом платье, как невеста, приготовленная к свадьбе. С рюмкой пока что Мартеля в руке. В случае победы своей боксерши Грибоедов обещал Хеннесси. Точнее, Хеннесси в результате окончательной победы. А именно, после второго боя. А сегодня Камю. Матовая бутылка с большой печатью. Я пила, ничего особенного. Хотя не исключено, что это была подделка.

Сегодня нельзя было запутаться:

– Выигрывать надо или проигрывать? – Ибо Грибоедов выставил свою боксершу, а Афанасьевич свою. И это была… Это была дама с желтыми орхидеями. Это была Марго.

– Ужас, – сказала Прага – так ее пока что называл Грибоедов.

– Да?

– Нет.

– В чем да, и в чем нет?

– Она похожа на Анну Каренину.

– А в чем нет?

– Она никогда не бросится под поезд.

– Почему?

– У нее семь детей. Кто их будет водить в детский сад, спрашивается?

– У Анны Карениной был только один ребенок. Кажется, его звали Алексей.

– Ну, она-то выглядит, как будто у нее детей намного больше. Я даже не уверена, что она хоть когда-нибудь видела боксерские перчатки. Ее сейчас изобьют до полусмерти. Кстати, кто у нас там?

– У нас?

– Хорошо, у вас. Если вы не считаете меня своей – дело ваше. Проиграете.

И вышла неизвестная Михаилу боксерша.

– Кто это? – спросил он метрдотеля. Его звали Берлиоз. Почему? Другие имена Афанасьевичу не нравились. Да он и не мог их запомнить. Говорил, бывало:

– Ты, как тебя, Степа, сколько сегодня заказов на вечер?

Или:

– Поди-ка сюда, Римский, я тя сейчас научу считать бабло.

А Берлиоз почему-то ему запомнился. В принципе запомнить нетрудно, если вы знаете, что был Бетховен. Вспоминаете:

– Бетховен! – Есть такой большой, добрый лохматых пес. А этот лысый. И делаете логичный вывод:

– Значит, это Берлиоз.

– Я не звал ее, и тем более, впервые вижу.

– Так узнайте. Что за народ. Никой любознательности.

– Любопытной Варваре вон… вы знаете, что сделали?

– Что? Отрезали голову трамваем?

– Простите меня, Миша, но вы же ж знаете, что я таких шуток не люблю. Впрочем, если хотите, я узнаю.

И скоро Берлиоз сообщил:

– Это русская эмигрантка. Победительница чемпионата Америки прошлого года. Имя… – метр полистал блокнот: – Черная Мамба.

– Неужели всё так серьезно? – нервно улыбнулся Михаил. – Черных Мамб не бывает.

– Может и не бывает, – сказал Берлиоз, – но сегодня одна есть.

– Я с ней справлюсь, – сказала Марго.

– Ты уверена? А то, может, не надо. Ибо я могу потерять не только этот кабак, но и тебя. Май либе дих.

– У тебя ужасный акцент, мой сладкий. Я пойду на ринг. Время уже на исходе.

Она вышла в изумрудном халате с букетом желтых орхидей. Черная Мамба вышла в черно-сером халате с красной мордой змеи на спине и на руках.

Бой начался.

– Прижми подбородок, – помогал размышлять своей боксерше Грибоедов. – Обходи ее.

– Проведи ей серию, – говорил Марго Афанасич. – Вес на правой ноге – бей левой! Вес левой ноге – бей правой! Проведи серию, – повторил Булгаков. – Представь себе, что колешь лёд пестиком.

– Ноги не должны выходить за линию плеч! – орал Гриб. – Бей ее до тех пор, пока не поймешь, что победила.

В принципе, что здесь странного? Каждый кричит именно то, чего он так давно хотел сказать.

Боксершам не разрешили пить после первого раунда. Да они и не привыкли. Просто наслушались, что здесь так принято, что здесь так обычно делается, и тоже потянулись к рюмкам. Только Грибоедов сказал:

– Меня не интересует, что здесь происходит обычно. Пить нельзя. – И Миша, глядя на него, запретил пить Марго. Хотя и услышал в ответ:

– В ресторанах не бывает запретов.

Марго удивила всех. Она продержалась до четвертого раунда. Она несколько раз вылетала за канаты, но каждый раз успевала заползти назад, пока судья считал до десяти.