А где-то там была война - страница 2

Джон поморщился. В голове зазвенели колокольчики, настолько звонким был женский голос. Девушка, стоящая перед ним, продолжала, что-то обеспокоенно говорить, пытаясь уложить его обратно. Мужчина снова дернулся, но в запястья впились веревки. Они не перетягивали, но крепко удерживали руки. Это подняло в нем волну бешенства и непонимания.

- Твою же мать! Какого черта меня связали?! Где я?! - сержант громко выругался, от чего девушка вздрогнула и принялась его ругать, судя по интонации. Зрение, наконец, вернулось, позволяя осмотреться. Его окружало довольно просторное помещение. Бело-зеленые стены. Большое открытое окно. Панцирная кровать, на которой он лежал. Рядом тумбочка, уставленная различными баночками. Белая дверь с окошком из замутненного стекла по центру. Запах: въедливый и резкий. Запах стерильности и лекарств. И девушка в белом халате. «Госпиталь? - промелькнуло в мыслях Джона. - Русский госпиталь. Комаров».

В голове словно взорвали свето-шумовую гранату.

Оглушающий взрыв, правая рука коротко вздрогнула.

Григгс, пытающийся оттащить его под прикрытие перевернутых машин. Он что-то кричит, автомат плюется свинцом. Но Джон словно оглох и онемел. Голова штаб-сержанта неестественно запрокидывается назад, а лицо МакТавиша орошают горячие алые капли. В горле застревает немой крик.

Дальше всё плывет рябью, и воспоминания приходят лишь урывками.

Три человека на мосту, одного из них он узнает сразу. И в сердце поднимается бурлящая волна злобы. Он - виновный в смерти простых солдат и невинных людей. Казалось, в нем было сосредоточено всё зло, все человеческие пороки.

Тело Гаса опрокидывается на землю. Смерть боевого товарища, друга приносит опустошение.

Снова пелена гнева и боли. Дрожащие, стремительно слабеющие руки сжимают рукоять пистолета. Приятная тяжесть металла придает уверенности и сил. Ни сомнений, ни раздумий. Курок взведен и палец, не дрогнув, жмет на спусковой крючок.

Все три пули попадают в цель, неся смерть.

Сержант сам, словно пружина, сжатая до предела. Стук сердца отдается в висках. Нарастающий гул в ушах заглушает даже шум вертолетных винтов, а перед глазами выстилается молочно-белая дымка забытья.

Мутно, как сквозь толщу грязной воды, он видит людей, что спускаются с вертолета. И как со дна глубокого колодца доносятся слова Комарова: «С тобой всё будет в порядке, дружище».

Он часто моргает, стараясь прогнать видение, но воспаленный разум снова и снова прокручивает в голове события того дня, словно фильм, поставленный на повтор.

Резкий запах. Яркий свет. Голоса медленно проявляются в мерном гудении.

Он снова моргает. Над ним, наклонив головы, стояли две молодые женщины. У одной вытянутое лицо и напуганные голубые глаза, а медные волосы спадают с плеч. Лицо второй закрыто медицинской маской, а волос не видно вовсе: убраны под белую шапочку. Видны только глаза. Теплые светло-зеленые. В них беспокойство, придушенное в зародыше и уверенность.

- Аня, я ни черта не понимаю, что он от меня требует! – тараторила рыжеволосая девушка, теребя край коротенького халата. По интонации понятно, что она оправдывалась. Вторая же проводила манипуляции с рукой Джона. Он только сейчас увидел катетер с трубкой от капельницы, через который мед.сестра вводила ему препарат. Почему-то, глядя на эти манипуляции, становилось спокойно. Движения маленьких рук, затянутых в перчатки, были лишены суетливости. Не было в них ни капли лишних движений, только твердость и уверенность. Становилось понятно, что их хозяйка знает, что делает. – Он, наверное, по-русски не понимает.

- Ну, а ты, что думала? Он ведь солдат, а не лингвист, - девушка усмехнулась, глядя на подругу. Оля всегда была падка на парней, вот и сейчас не хотела упустить шанса поставить ещё одну галочку в свой список. А в итоге только переполошила пациента и напугалась сама. Аня любила подругу, но в такие моменты она начинала вызывать раздражение. – Иди, я сама разберусь.

Когда напарница вышла, в палате образовалась приятная тишина.

- Вот, пейте, - она приподняла голову мужчины и поднесла стакан, наполненный чистой водой. Приятная прохлада коснулась сухих губ и смочила горло живительным бальзамом. Казалось, что вместе с водой он пьет жизненные силы. Прохлада наполнила тело, заставляя улыбаться. МакТавиш мог поспорить, что никогда прежде не пил ничего вкуснее. – Как вы себя чувствуете?